Опричнина Ивана Грозного. Что это было? - Сергей Владимирович Бахрушин

Следует сказать, что еще ранее, после казней 1567–1568 гг., в среде запуганных опалами и казнями дворян родилась мысль так или иначе отделаться от царя. Поскольку люди того времени не могли представить себе государство без государя-хозяина, естественно, возникал вопрос, кем заменить царя. Царевич Иван был еще юношей. К тому же могли быть опасения, что, выросши, он станет мстителем за отца. После царевича Ивана единственно возможным кандидатом был кн. Владимир Андреевич Старицкий, но он был заурядным, чтобы не сказать более, человеком и не пользовался ни уважением, ни симпатиями в боярской и дворянской среде.

Недовольных и «заговорщиков» было больше, чем требуется для действительного заговора. Об этом болтали в Москве в полках, на улицах и в домах. Услужливые люди подхватывали эти разговоры, доносили царю и держали его в постоянной тревоге. Тень от этих слухов, доходивших в изобилии до царя, падала на кн. Владимира. Он понимал, что над его головой собирается гроза, и, чтобы отвести от себя подозрения, стал выдавать царю людей, которые заговаривали с ним о его кандидатуре на престол. Расчеты кн. Владимира не оправдались: выведенный из терпения царь сурово расправился как с выданными кн. Владимиром заговорщиками, так и с ним самим, с его женой и с честолюбивой, неумной матерью, старицей Евдокией.

С обнаруженными и уличенными заговорщиками было покончено, но подозрительность царя и страх перед разлившейся к нему ненавистью возрастали с каждой новой жертвой его гнева. Ивану казалось, что он только обороняется, «за себя стоит», как он выражался в ответе Курбскому, а на деле каждый его удар по виноватым и подозреваемым плодил все новых и новых врагов.

* * *

В борьбе с действительными и мнимыми врагами царь запутался окончательно и потерял всякое самообладание. Не было еще закончено дело кн. Владимира и его сообщников, как в Москве был раскрыт большой заговор, нити которого уходили далеко в Новгород и, кажется, даже далее, в Литву. На этот раз заговорщиками оказались не княжата, и не бояре, и даже не рядовые дворяне, а руководители и представители центрального аппарата государственной власти – талантливый самородок из низов населения, многолетний руководитель внешней политики думный дьяк и печатник Иван Михайлович Висковатый, мелкий переяславский вотчинник казначей Никита Фуников-Курцев, десяток приказных дьяков и несколько десятков московских подьячих – всего 116 чел.

К этому времени относится известное обращение царя Ивана к английской королеве Елизавете с просьбой дать ему, в случае надобности, убежище в Англии. Отношения с Польшей, Швецией и крымским ханом были настолько неприязненными, что искать спасения в этих странах было невозможно. Известно, что из переговоров с Англией по этому вопросу ничего не вышло, да и сам царь вскоре отказался от этой мысли, но тогда, после описанных выше событий, в предвидении вторичного набега Девлета, перед Иваном встал вопрос о надежном убежище. Его выбор остановился на только что погромленном им Новгороде.

Непосредственно после жесточайшего погрома Новгорода царь Иван, чтобы упрочить свою власть в этой самой угрожаемой окраине государства, взял в опричное управление половину посада Новгорода и две пятины – Бежецкую и Обонежскую. А затем, вскоре после смерти несчастной Марфы Собакиной, царь отправился в Новгород. В декабре 1571 г. он был уже в Новгороде, и тогда же, по-видимому, у него созрело решение отсидеться от нашествия Девлета в Новгороде.

Приготовления к этому начались уже в конце 1571 г. Как бывало при зачислении в опричнину того или иного города, из Бежецкой и Обонежской пятин выселяли помещиков и на их места сажали новых, набранных из других новгородских пятин и из московских городов. Между прочим, из Бежецкой пятины были выселены недавно испомещенные там астраханские татары, и на их поместья посажено несколько гнезд казанских татар.

Все это царь мог бы поручить своим опричникам, но в Новгород он прибыл не для таких мелких дел, а для устройства себе и своей семье убежища. С этой целью в Новгород было стянуто из соседних городов несколько тысяч стрельцов и казаков. Затем, по сообщению новгородских летописей, в начале февраля 1571 г. в Новгород прибыли обозы с царской казной, тщательно уложенной в лубяные коробки, всего на 450 санях. Казну поместили в заранее приготовленные подвалы под церквами Пятницы, чудотворца Николы и жен-мироносиц, под охраной стрельцов «на всякую нощь» по 500 чел.

Мы не знаем, вся ли царская казна была привезена в Новгород, но во всяком случае то, что было доставлено, представляло огромную ценность. Обычной нормой нагрузки подводы было 20 пудов. Зимним путем можно было погрузить по 25 пудов на подводу. Поэтому можно принять, что общий вес доставленной в Новгород казны составлял около 10 тыс. пудов. Из пуда серебра в то время чеканили 120 руб., а тогдашний рубль стоит приблизительно 40 довоенных золотых рублей. В составе доставленной казны могли быть и менее ценные, чем серебро, вещи, но, с другой стороны, были и более ценные, например, меха, иконы, украшенные драгоценными камнями, оружие мастерской работы и т. п. В общем, несомненно, что привезенная в Новгород казна представляла многомиллионную и по тому времени огромную ценность.

* * *

Устроив все дела в Новгороде, царь отправился в Москву. Выше было рассказано, какие дела требовали присутствия в Москве царя. Самым важным делом был разряд полков и назначение воевод для отражения предстоящего нападения татар. Выбор подходящего человека в главнокомандующие был ограниченный. Кн. Бельский, первый по знатности и военной репутации человек в земщине, сгорел со всей своей семьей во время майского пожара Москвы 1571 г. Кн. Иван Федорович Мстиславский, первый боярин в земщине и опытный, но не выдающийся воевода, был скомпрометирован в том же году. Третье место по знатности и военной репутации занимал кн. Михаил Иванович Воротынский. Он был во всех отношениях бесспорным кандидатом, но у царя Ивана были с ним большие счеты, о чем уместно будет рассказать, так как царь назначил Воротынского главным воеводой, по-видимому, не по своим симпатиям и доверию к нему, а под давлением общественного мнения военной среды.

М. Воротынский начал свою многолетнюю и славную военную службу в 1543 г. и уже 20 лет принимал участие во всех походах своего времени. Он дважды ходил под Казань и в 1552 г. отличился при осаде и взятии Казани. По отзыву Курбского, М. Воротынский был «муж крепкий и мужественной и в полкоустроениях зело искусный». Его военные таланты были хорошо известны полякам и татарам. В 1562 г. он был на береговой службе в Серпухове и в том же году со своим братом Александром подвергся опале. Михаил с женой был сослан на Белоозеро в