Фарс о Магдалине - Евгений Юрьевич Угрюмов

– Так Вы, полагаете?.. что изнанка приятна и мила? – то низменное, самое низменное, что вызывает в обществе отвращение и стремление к отторжению – приятно и мило?

Председатель: Оп! Оп, оп, оп!

Защитник: Да, Ваша честь! Вы тоже заметили?

Председатель: (растягивается в улыбке – которая, на самом деле не улыбка, а так… – губы) Да, я попросил бы, уважаемый господин советник, находиться в одной философско-риторической…

Защитник: (налезший на фразу Председателя) Да! Философы мы… нам только дай!

Председатель: (в свою очередь, налезая на фразу защитника и тем, заканчивая фразу свою) … философско-риторическеой системе!

Защитник: Я, с позволения уважаемого Суда, остановлюсь на этом слове – «низменное». Некое устойчивое согласие образовалось со времён расцвета религии Спасителя в том, чтоб считать всё, что внутри нас – низменным, потому что Учитель сказал: Не то, что входит в уста, оскверняет человека; но то, что выходит из уст, оскверняет человека.58 Но, это – известное утверждение. Сосуд греховный. Я не об этом, хотя, при таком взгляде на человека… как на, извините… как сказал продвинутый автор на форуме: «Ужель всё, что в мозгу копашится негативного, вываливать наружу?» Автор, уже за «копашится» получит Буккера, а за аллюзию со Спасителем станет Нобелевским лауреатом… Так вот, когда смотришь на эту давильню, где добро превращается во зло, пропадают всякие надежды… одна только, абсолютная иллюзия, разумеется: а вдруг, всё-таки, фабрика, производящая макароны, произведёт мыльный пузырь. Но, разве может ни с того, ни с сего (ни с того ли, ни с сего?)… мыльный пузырь? Снова, не об этом! А о том, что с тех пор, как установилось устойчивое согласие (установили по согласованности) в том, что внутренность наша перерабатывает всё добро, входящее в нас, во зло, которое и выходит из нас в виде вони и порока, прощённое и преображённое всё же Господом, снова обращается в добро и ниспускается на нас, как его (Божья) милость …

Председатель: Знаете, уважаемый, Вы нам пообещали два слова сказать о «низменном», но, кажется, сбились с дороги. Я хочу возвратить Вас на путь.

– Возвращаюсь, возвращаюсь! Но прошу заметить, возвращаюсь не как блудный мошенник! – и защитник торжествующе взвился и, в некоторой эйфории от собственного спича, продолжал: – Низменное – никак не изнанка, а изнанка – никак не низменное! Уважаемый советник воспользовался неким близким звучанием слов и, конечно же, и в большой мере «устойчивым согласием», что в риторике называется подменой причин и смыслов, путём подчёркивания внешних созвучий и влияний, и выдал нам белое за чёрное. Это мы проходили!..

Пётр Анисимович не слушал их.

Когда пришёл день ухода, – читал Пётр Анисимович, – на заслуженный отдых, дверь в кабинет главного редактора издательства отворилась, и: перезвоны и трезвоны, и «динь», и «дон», и потрогать и пощупать, и восторг и захлебнуться: «Пётр Анисимович! Пётр Анисимыч! Петя! Друг! Аниска! Петух!» Товарищи, коллеги и подчинённые ринулись в кабинет, и Аниска утоп в водопаде «Здоровья! Долгих лет! Здоровья Вам! Главное – здоровье!», потоке чмоков, звяканье фужеров и тарелок с закусками, шампанских хлопов и шипов; стол был накрыт, тостующие подмигивали и похлопывали по плечу, и выпивали за успех, за братство, за женщин, которые нас окружают, за мужчин, которые окружают женщин, за веру, за надежду… а еврея в бороде и шляпе, который бы предложил «за любовь» не было, чёрного попика не было и никаких Бимов с Бомами, и Вадима не было с Ребеккой. Хотя, может и были, может, пока ещё не пришло время их видеть? Пётр Анисимович не видел, как не видел он теперь и теней, скользящих за ним по проулкам и проспектам.

Потом Пётр Анисимович жил, постепенно теряя связи с внешним миром. Веры тоже уже давно не было. Зелёная трава и голубое небо теперь были его соучастниками. Может кому-то, другому являлись бы те, всякие невзрачные призраки, которые окружили его тогда, когда совпали День рождения, смерть Вадима, День Магдалины, и похороны анютоглазой Анюты. Пётр Анисимович забыл.

Нет-нет, – читал Пётр Анисимович дальше, – забыть ничего нельзя. Всё, всё всплывёт в памяти, или память откроет всё, только в нужный момент, в назначенный срок, поставят тебя на колени злобные парки, как стародавнего Эдипа, вывернут тебя наизнанку… и твоя изнанка покажется не такой уж невинной, не такой незапачканной; другая чья-то изнанка будет чистой, и исчезнут в её свете шутовские наряды и колокольцы, а твоя…

– Всплывёт, всплывёт, Пётр Анисимович, – встряёт Капитан Бимов.

– Непременно, – поддерживает коллегу Бомов.

Пётр Анисимович поднимает глаза от текста. «Да, – думает Пётр Анисимович, – всё исполняется… как и куда надо идёт, йота за йотой и черта за чертой»

Ach, du lieber Augustin,

Augustin, Augustin,

Ach, du lieber Augustin,

– тоненько поёт Нелли, – что значит:

Ах, мой милый Августин,

Августин, Августин,

Ах, мой милый Августин

Alles ist hin! – что значит – «всё пропало», или «всё прошло», как кому хочется.

– Ах, ведь так и я могу, – говорит Mademoiselle Ne-chi-poren-kova, подбегает к имениннику и приглашает именинника танцевать, – и, притом, одним пальцем, – смеётся она.

Geld ist hin, Maedl ist hin, – что значит:

Девочек нет и деньгам капут,

Alles ist hin, Augustin!

Нет ничего, Августин, – поют по очереди Бим с Бомом и Бимов с Бомовым.

Ach, du lieber Augustin,

Alles ist hin! – поёт королева нотной папки, что значит:

Ах, дорогой, дорогой Августин,

Всё, всё прошло, Августин!

Вера приглашает Вадима; это неудивительно…

Бильд-редактор Юлия Аркадьевна Репсова кокетничает в танце своей полнотой с господином, на которого Пётр Анисимович заменил Вадима в отделе «Искусство и культура».

Хор из всех присутствующих заглушает оркестрик, и Нелли поёт:

Ach, du lieber Augustin,

Augustin, Augustin,

Ach, du lieber Augustin,

Alles ist hin!

Коль мы на грех соблазнены,

Покаемся и будем прощены59,

– это Бим с Бомом, дуэтом, чтоб снять напряжённость момента, изображая из себя средневековые маски, с красными носами и ртами до ушей, а попик (ему всё не удавалось вставить и свою посвящённость в вопрос) вдруг встаёт и перстью крестит всех: Истинно говорю вам: будут прощены сынам человеческим все грехи и хуления, какими бы ни хулили.60

Хор

Видящи святая Мария себе от седьми лютых бесов избавлену, всем сердцем победителю ада Христу