Наследник пепла. Книга III - М. Борзых

— Мирослава, — выдохнул Костя таким тоном, словно в этом слове для него сложилась вся важность бытия. — Она такая…

— Кажется, мы влипли, — проговорил я. — Надо бы в лазарет к Аграфене Петровне сходить. Может, есть у неё чего от вот этого.

— Не думаю, что его опоили любовным зельем, — хмыкнул Тагай. — Я так-то тоже на эту Мирославу засмотрелся. Вся она такая ладненькая да складненькая. Вот даже придраться не к чему. Редко такое бывает. Вот мелкий дефект всегда имеется. А тут прям — вау.

— Так, — резко сказал я, уставившись на Добромыслова. — Чтобы я твоей активности в сторону Миры не видел, понял? Причём не видел, если даже она его отошьёт. Это у тебя-то девчонок хватает, а Костика первый раз накрыло. Ему этой заразой ещё переболеть надо.

Тагай кивнул, оценив серьёзность ситуации.

— Да вы поймите, — Костя, казалось, ожил, только вот ощущение это было ложным, — я просто, как посмотрел на неё, так и пропал. Утонул. И вот выбраться никак не могу. Может, и не надо, а?

— Константин, — сказал я так же резко, как и Тагаю до этого. — Давай-ка выбирайся ты из этих чар. Потом похмелье будет куда как хуже, чем сейчас. Если хочешь, налаживай с ней отношения, только в сознании, ты меня слышишь?

Он посмотрел на меня так, что я понял, сегодня с ним разговаривать без толку. И перевёл взгляд на Тагая и погрозил ему, потому что тот совершенно точно хотел сказать какую-то колкость.

Тот сразу же вытянулся в струнку, как будто ничего и не хотел.

— Ну, на самом деле вторая новенькая тоже ничего, — ответил Тагай. — Да и по росту мне больше подходит. Да и схватиться есть за что, так что я, в общем-то, конкурировать не собираюсь.

— А я думал, ты к Радмиле будешь клинья подбивать, — хмыкнул я. — У неё отец вон в ближнем круге императрицы. А ты по родовичам решил пойти?

— Не нравится мне Радмила, — вдруг сказал Тагай, став при этом совершенно серьёзным. — Что-то с ней не так. И с отцом тоже. Я тогда почувствовал, в театре. Думал, что разберусь, пока она в нашей пятёрке будет, но нет. Не разобрался. В любом случае она привлекательная, да всё-таки с каким-то дефектом. Не могу сказать, а вот Снежанка — улыбчивая, румяная, с формами. Мне прям всё нравится.

— Ясно. Одобряю, только смотри, не отморозь себе ничего с этой снегурочкой, — Тагай прыснул в кулак, а я обернулся к Косте. — И как ты будешь завтра дисциплины сдавать? — спросил я у него. — Вот увидит твоя Мирослава, что ты — дуб дубом, и всё. Не поведётся на твои ухаживания.

— Ухаживания! Точно! — Жердев прямо ухватился за это слово. — Ребят, а вы сможете меня научить правильно ухаживать?

Мы с Тагаем переглянулись, после чего я с чувством закатил глаза.

* * *

Не могу сказать, что спать я ложился с лёгким сердцем. Всегда, когда со знакомым человеком вдруг происходят подобные изменения, это немного напрягает. И всё потому что холодная логика заслоняется чувствами.

Впрочем, порассуждать над этим я не смог, потому что очень быстро заснул. И спал без сновидений. Буквально окунулся в темноту и почти мгновенно был вырван из неё сиреной. Я сначала даже подумал, что не спал вовсе, но часы показывали пять утра. Ага, значит, Бутурлин опять развлекается. Что ж, я, можно сказать, даже соскучился.

Мы вскочили все трое одновременно, быстро оделись, и я открыл окно.

— Давай, Тагай, ты же хотел в окно сигать, — хмыкнул я, вспоминая его слова, сказанные вечером. — Мечты сбываются на курсе у Бутурлина!

— Да я ж имел в виду вместо, — попытался оправдаться тот. — А не вместе.

— Ну извиняй, — ответил я, разведя руками. — У нас тут только оптом выдают, что методы, что звиздюля.

И мы прыгнули вниз. На этот раз все более чем удачно. Когда прибыли на плац, то с удивлением обнаружили, что даже не первые. Все остальные уже плотной группой спешили занять свои места.

Когда Иван Васильевич щёлкнул своим секундомером, все до одного стояли на плацу. Тот с уважением покивал нам. Затем прошёл перед строем и поправил форму. У кого-то она была застёгнута криво, у кого-то наперекосяк. С одного из курсантов норовили упасть штаны, потому что он забыл ремень. Но всё-таки это был уже совсем другой уровень, нежели в самом начале.

— Что ж, — громко объявил Бутурлин, — вижу, что поездка в солнечный Коктау большинству из вас пошла на пользу. Я рад, что вы стали гораздо более дисциплинированные и ответственные. Если и дальше будет такой прогресс, то я заберу свои слова про никчёмышей и слабаков.

— А он такое говорил? — спросил у меня Тагай шёпотом.

— Что-то подобное было, — ответил я.

Бутурлин тем временем ещё раз прошёлся мимо строя и продолжил.

— Запомните, способность быстро мобилизоваться сослужит вам добрую службу когда-нибудь. Благодаря этой способности, отработанной именно тут, вы не станете обедом у демонов, ясно?

— Да мы уже, благодаря вам, чуть их завтраком не стали, — ответил на это Толстой, а Голицын, стоявший рядом, усмехнулся. — Так что опыта хоть отбавляй. Один раз было, больше не охота.

— Опыт, — подняв указательный палец вверх, заявил Бутурлин, — самый лучший учитель. Но при этом и самый безжалостный. Поэтому прислушивайтесь ко всему, чему он вас учит. Для вас — это самое лучшее.

— Хорошо, — с некоторым вызовом крикнул Голицын. — Можно мы уже досыпать пойдём? Холодновато тут.

— Досыпать? — с участием спросил Бутурлин.

— Ага, — ответил Голицын, словно не чувствовал в тоне декана подвоха. — Ещё есть часа два, хотелось бы досмотреть сон.

— Валерий Александрович, — обратился Бутурлин к Геркану, — у нас тут ребята что-то на отсутствие бодрости жалуются. Проведите, пожалуйста, с ними зарядку, чтобы пободрее были. Только особо не увлекайтесь, хорошо? Часиков до семи, чтобы успели в душ перед завтраком сходить и не воняли на всю столовую.

Откуда-то из строя раздался стон. Нет, Иван Васильевич точно не собирался