Из Бобруйска в Сомали - Андрей Валерьевич Скоробогатов

– Нартов, сколько секунд в минуте?

(Нартов трясётся от страха, как осенний лист на ветру, и молчит.)

– Нартов, блядь! Оглох, что ли?! Отвечай!

– Ну примерно 30-40.

– Что, блядь???

– Ой, хотел сказать, 40-50.

– Пизда! Наберут, сука, колов по объявлению! Из вас только заборы делать!

В этот же наряд в роту зашёл старший мичман – дежурный по автопарку. Здоровый – капец. Роста среднего, но широченный… В дверь проходил боком. Огромные кулачищи и постоянно улыбающаяся гримаса, не сулящая ничего хорошего.

При виде его в дверях Нартов забыл громко и чётко подать команду – «Дежурный по роте, на выход!». Забыл, потому что очканул, отчего у него спёрло дыхание. Старший мичман в недоумении подошёл поближе к Нартову, на что тот отреагировал ещё большим волнением и тряской, но команды так и не подал.

– Эй, боец. Ты чё, забыл, какую команду подавать надо?

(Стоит не дышит.)

– Где дежурный?!

(Трясётся.)

– Может, въебать тебе разок?

Ответа ожидать было бессмысленно, поэтому старший мичман слегка, по-отечески, приложился кулаком Нартову в «душу» (солнечное сплетение). Нартов переломился пополам прямо на баночке и наконец задышал.

Больше Нартов в наряд дневальным не заступал никогда.

Вы сейчас скажете: «Ну разве так можно? Что за зверства? Это неуставные взаимоотношения, и прочее…» Нет. Всё не так. Этот старший мичман его практически спас, потому как Нартов забыл, как дышать, и мог помереть со страха. А получив под дых, он прямо-таки излечился и пришёл в чувство. Самое крутое, что может быть, – встретиться со своим страхом один на один. Вот Нартов с ним и встретился.

Как-то, как раз в первый месяц после присяги, один из матросов младшего призыва на просьбу старшего заварить и принести ему чаю сказал:

– Я не буду этого делать. Это не по уставу. Сделай чай себе сам. Устроили тут дедовщину.

– Ни хуя себе! Не нравится дедовщина? Будем теперь жить по уставу. Все слышали?

На первом же утреннем построении почти у всех были оторваны подшивы. На недовольные возгласы был ответ: «Не хотели дедовщины – будет уставщина. Прочтите в приказе, какой должна быть подшива и как её пришивать».

Приказы и уставы действительно штука нужная и полезная. В них можно найти ответ практически на любой вопрос касаемо службы, однако если воспринимать всё буквально, то получается следующее.

Приказ Минобороны РФ от 3 сентября 2011 г. № 1500

«По норме на один подворотничок расходуется 600 кв. см ткани – это отрезаемый от рулона прямоугольник примерно до 50 × 12 см, который по длине подгибается с двух сторон по размеру воротника (≈43-45 см), по ширине подгибается с двух сторон и складывается вдвое по размеру воротника (≈3 см). Стежки накладываются, поддевая верхние нити стойки воротника или насквозь стойки, таким образом, чтобы с внешней стороны стойки воротника нить не была видна, то есть игла втыкается с внешней стороны практически в то же место, откуда вышла. Чтобы на надетом кителе подворотничок между стежками не отставал от воротника на видимые промежутки, он пришивается не менее 12 стежками длиной 2-3 см сверху и 6 стежками снизу. Верхняя кромка подворотничка должна выступать над сгибом воротника на 1-2 мм».

Времени у всех было предостаточно – что у старших, что у младших. Поэтому никто никуда не торопился, и старшие действительно пересчитывали количество стежков, линейкой вымеряли высоту подшивы, выступ верхней кромки и прочее. Всё, что не соответствовало приказу, отрывалось. Надо было переделывать. Весь наш призыв был дико возмущён реальностью событий. Что интересно, никто из офицеров и мичманов не вмешивался в эти дела. Было очевидно, что они в курсе и что это проверенный метод обучения.

Уставщина коснулась всего. Например, если раньше обратиться к старшему можно было по имени, то сейчас необходимо было обращаться по полной форме с отдачей воинского приветствия: «Товарищ старший матрос, матрос такой-то, разрешите обратиться!» Ну а он тебя в ответ может просто проигнорировать, и ты хоть головой в стену стучи – ничего не добьёшься. В общем, всё свелось к такой лютой «бюрократии», что невозможно было решить никаких вопросов. Мы оказались как в вакууме. Вакуум оказался и в наших тумбочках. Когда мы вернулись с построения, то не обнаружили в тумбочках никаких личных вещей, кроме:

из Устава:

«174. В прикроватной тумбочке хранятся туалетные и бритвенные принадлежности, принадлежности для чистки одежды и обуви, носовые платки, подворотнички, банные принадлежности и другие мелкие предметы личного пользования, а также книги, уставы, фотоальбомы, тетради и другие письменные принадлежности».

То есть всё, что не было указано в данной статье, было выброшено. Каких-либо других мест для хранения личных вещей предусмотрено не было. И ты как хочешь потом доказывай и ругайся, что чего-то лишился, – ничего не добьёшься, только добавишь себе дополнительных отжиманий или приседаний, а то и весь призыв качнут из-за твоих пререканий со старшими.

«Сказано же – не положено. В уставе всё написано».

Нас хватило примерно на неделю-две в таком режиме. Более идиотического социума, подчинённого правилам и исполнению их до запятых, я не видел, разве что читал в каких-нибудь романах-утопиях или видел в кино. Со старшими мы договорились на компромиссное решение. Мы избрали для себя срединный путь между дедовщиной и уставщиной. Служить стало легче.

Трёх бойцов нашего призыва, которые не смогли и даже не пытались сдать зачёты, определили в кочегары (мазута). Среди них были Абдулсаламов (Абдула), Исаев и наш «Алёша» (Миша). Абдула был каких-то там южных кровей и при первом же распределении на работы сказал, что работать не будет, поскольку это не по понятиям. Услышавший его позицию командир роты сказал:

– Слышь, ты, на хуй блядь, Абдулсаламов! Мне, на хуй блядь, поебать, кто ты и откуда. Пока я тут командир, на хуй блядь, ты, блядь на хуй, будешь ебашить, как все. А за такую хуйню ты, блядь на хуй, будешь ебашить за троих, чтобы зарубил этот урок себе, на хуй блядь, на носу и выкинул свою ёбаную, на хуй блядь, хуйню, блядь на хуй, из головы. Старший призыв, блядь на хуй, окажет тебе в этом поддержку. Тебе, на хуй блядь, всё понятно?

– Так точно.

– Старший призыв, на хуй блядь, проконтролировать его, блядь на хуй, отдельно. Чтобы я, на хуй блядь, без дела, блядь на хуй, его вообще не никогда не наблюдал.

Вопрос с Абдулой решился довольно быстро и ему же во благо. Старшие ему всё подробно объяснили,