Из Бобруйска в Сомали - Андрей Валерьевич Скоробогатов

И тут действительно на плацу появляется командир. Видя ситуацию, он решил разобраться:

– Шидловский! Ты какого хуя в таком виде по части шатаешься?

– Как хочу, так и одеваюсь! У меня выходной!

– Ты охуел? Кто тебе этот выходной дал?

– Я сам себе его устроил!

– Я тебе устрою!

– Мне похуй! Делайте что хотите!

– Шидловский, я тебя уволю!

– Увольняйте! Я же сказал – МНЕ ПОХУЙ!

И направился в сторону КПП. Конечно же, Олег был бухой, потому и позволил себе такие вольности, но, проветрившись до утра, пришёл к командиру с повинной. Написал объяснительную, что очень перегрузился физически и морально, поэтому ему срочно нужен был отдых. Командир был человеком, прошедшим путь от простого рядового до капитана второго ранга, поэтому он прекрасно понимал и видел всё как в общем, так и в частности. Пожурил, но увольнять не стал. Уволить не так-то просто на самом деле, но даже если и добиться этого, то кто потом будет кочегарку топить?

По выходным нам выдавали наши мобильные телефоны. Те, у кого они были, могли позвонить близким. У меня денег особо не было, поэтому звонил буквально на минуту, говорил, что жив-здоров, и всё на этом. Благо конверты были бесплатные, поэтому я писал в основном письма. Надо отдать должное – первые месяцы службы Вика очень меня поддерживала. Пару раз отправляла посылки с самыми необходимыми вещами. Мы писали друг другу письма каждую неделю. Какое же это счастье – получить письмо от любимой девушки! Не передать никакими словами на земле! Однако содержание писем тоже бывает разное, как мы уже знаем. Поэтому, например, если пришло письмо, а человек заступает в наряд на караул, то письма вручали только по прибытии с наряда. Мало ли что там написано, а у заступившего бойца при себе оружие.

В очередной раз при выдаче телефонов мы с Романом прошарили тему со связью. Даже больше он сам прошарил, но решил обсудить это со мной:

– Андрюх, давай мы наш телефон оставим себе и будем по очереди им пользоваться для звонков и выхода в интернет.

– Превосходная идея! Как предлагаешь это провернуть? Нам ведь дают его на пару часов, и обязательно под роспись необходимо вернуть.

– Берём наш, с интернетом, а возвращаем какой-нибудь левый. Я заметил, что никто не проверяет, какой ты взял, а какой вернул. Сейчас позвоню своим, попрошу, чтобы как-нибудь без палева прислали мне любую другую трубу. Можно даже сломанную.

– Круто! Давай!

В этом деле, конечно, были риски остаться вообще без связи и получить серьёзное наказание, но не ошибается тот, кто ничего не делает. Через месяц у нас уже была простейшая труба на замену той, которую мы выменяли в распределителе на две попроще у того самого парня из пятой главы.

Как сейчас помню, ночью 18-го числа мы заступили в наряд на камбуз. Это была суббота. Перед заступлением был проведён телесный осмотр на наличие ссадин, царапин, синяков, ушибов. Осмотр проводился для того, чтобы потом не возникало ситуаций формата «Вася Петю автоматически». Могу сказать, что нет ничего хуже, чем заступить в наряд в ПХД. Помимо того, что всё должно утопать под густым слоем пены, так ещё необходимо получить и принести на камбуз продукты, а также непрерывно мыть посуду на всю часть (примерно двести пятьдесят человек).

Конкретнейший порядок с пеной наводился после каждого приёма пищи. Сказать, что мы задолбались, – ничего не сказать. Это примерно то же самое, что навести ПХД в роте, только три раза подряд. В наряде нас было около шести человек. Мы менялись между собой задачами. Сначала одна группа из трёх человек занималась мыльняком, а другая ходила на склад, получала хлеб, набирала необходимое количество порций масла специальным приспособлением, придающим ему форму цилиндра высотой 1,5 см, и прочее, а потом этой и иной деятельностью занималась другая группа.

Нашу группу отправили за продуктами. Едва зашли на склад с картошкой, в нос ударило такой вонью, что у всех спёрло дыхание. Это был запах гнили. Необходимо было набрать двести кило, то есть выбрать из гнилой ту, которую можно есть. Понятное дело, что никаких перчаток и респираторов предусмотрено не было. Засучив рукава, мы приступили к работе. Пригодные экземпляры клубней мы клали в стальной нержавеющий короб с ручками в виде носилок, который сам по себе весил порядка 30 кг. На вопрос, куда девать тухлую картошку, последовал ответ:

– А кидайте в пустой угол. Потом кто-нибудь уберёт.

Мы с азартом принялись швырять её в дальний угол, периодически попадая в тусующихся там крыс. Так и работали, иногда выходя на улицу передохнуть от ужасного запаха. Но всё равно он надолго въелся в нашу одежду.

После того как мы набрали нужное количество картошки, по объёму это была полная чугунная ванна, приехала машина с мясными тушами. Сразу же на запах прибежали местные собаки. Мы открыли кузов. Но что-то пошло не так либо при транспортировке, либо изначально при загрузке, потому что туши начали падать прямо на землю. Собаки были рады и хотели было уже напасть на замороженные куски мяса, но мы их быстро прогнали. Подняв туши, мы потащили их на другой склад-холодильник.

Там-то под тусклым светом одинокой лампы мне и удалось рассмотреть эти туши повнимательней. Помимо того что они были синеватого цвета, так на них ещё были печати с различимой датой 70-х годов. Всё вполне объяснимо. Мясо давней и глубокой заморозки – стратегический запас на случай войны. Запас пополняется, а то, что высвобождается, идёт в расход. Молодые желудки солдат и матросов всё переварят. В этот-то момент я и задумался о смысле употребления такого мяса в пищу. Чтобы оно было более-менее мягким, приходилось варить его около четырёх-пяти часов. Но всё равно оно больше походило на сырую резину. В общем, порубили часть одной туши топором и, закинув на носилки, потащили на камбуз, накормив ошмётками собак.

На камбузе мы встретились со второй командой из нашего призыва и стали делиться впечатлениями от того, кто чем был занят это время. Вторая команда, как оказалось, навела небольшую приборку, порезала хлеб, сыр, масло, натаскала воды в котлах для чая и каши. Остальное же время пила тот самый чай с бутербродами. Наша тройка была раздосадована такой несправедливостью от распределения работы, но вышел кок и сказал, что нам тоже оставили перекус. Перекус, конечно, очень взбодрил, и, забыв об усталости, мы стали чистить картошку.

Сначала нас было четыре человека,