Из Бобруйска в Сомали - Андрей Валерьевич Скоробогатов

Миша – матрос. Питерский парень. Двадцать два года. Холост. Звукорежиссёр. Вышки не имел и совсем не шарил ни в кадрах, ни в приказах, ни в бухгалтерии, пока не попал в строевую с Серёгой. Просто полгода назад в роту зашёл заместитель командира части и сказал: «Нужны два человека, умеющие работать на компьютере». С этого всё и началось.

В какой-то из выходных мне удалось пообщаться со строевиками и обсудить возможность службы в их отделе. Серёга посмотрел мои документы и сказал, что я им подхожу, но есть ещё два кандидата. Один из них – Фёдор Пшеничный, который аж с самого питерского распределителя был отобран на эту должность, но ещё не прибыл, так как заболел ветрянкой. А на второе место, получается, было два кандидата: Артём Горлач и я. С Артёмом как-то у нас отношения не заладились. Возможно, потому, что были похожи характерами. Оба упёртые как бараны, не желающие друг другу уступать. В общем, я подумал, что если нам с ним придётся вместе служить в строевой, то это будет крайне некомфортно. У нас уже начались словесные перепалки, и если бы дело дошло до драки, то это было бы зрелищно, потому как Артём был тоже в хорошей спортивной форме. Хотя, кто его знает, как бы оно вышло, один вон скотч какие чудеса творит на перевязанных руках заклятых врагов.

Соловей нам сказал пока максимально сосредоточиться на прохождении КМБ, учить уставы и прочее, а после присяги он решит, кого взять. Это стало началом соревнования. Пару раз Соловей забирал нас обоих в штаб, где мы получали какие-то простейшие тестовые задания типа набора текста или работы с таблицами. Я быстро во всё вник и сильно увеличил свои шансы на вакансию, Артёму же пришлось впоследствии продолжить службу в роте охраны. Этим он был вполне доволен и не жалел, что не остался в строевой. Раскачался ещё больше и был всегда в приподнятом настроении.

В чём была мотивация учить уставы, обязанности матроса, дневального, дежурного по роте и прочее – так это в том, что, кто быстрее выучил, от того быстрее отстали, и появляется возможность заступать в те самые наряды. Если тупишь и учить не хочешь, то всё равно выучишь, но несколько позднее и при совсем ином образовательном подходе – принимая активное участие в тяжёлых работах.

Примером такого бойца, который не мог ничего выучить, был Нартов Александр. На флот был призван сразу после школы из какого-то села в Краснодарском крае. Невысокого роста, худощавый, простой, как три копейки, и полностью деревенский парень. С самого первого дня появления в части он находился в состоянии такого лютого стресса, что его всего постоянно трясло. В связи с чем он не мог ни на чём сосредоточиться. Естественно, все над ним угорали как могли. Я уверен, что он наверняка знал правильные ответы, но то состояние, в котором он пребывал, не давало его сознанию их выдавать, а вместо этого выдавало что-то наподобие генератора случайных букв и чисел. Приходилось помогать ему, как и нашему «Алёше», создавая в шутку ещё более гнетущий эмоциональный фон. От которого он, конечно же, сначала напрягался ещё больше, но потом, поняв, что это прикол, понемногу успокаивался. А когда с ним случалась действительно серьёзная ситуация, за которую грозило наказание, он воспринимал её уже проще. Как говорится, клин клином вышибают.

Но одно дело – один раз взбодрить и совсем другое – на постоянной основе. Дело в том, что наши с Нартовым шконари были рядом и каждый день перед отбоем он меня донимал своими тревогами:

– Андрюх, слышь, я вот знаешь чего очкую? Никак не даётся мне вся эта военная наука. Ничего не могу запомнить. Мне это всё просто не интересно даже. Ты бы вот знал, как мы с батей работали на производстве подсолнечника. Какая там семечка! С какими я там женщинами работал и общался… Они меня все любили. А здесь что? Ни бати, ни женщин, ни семечки, в конце концов. Все орут, качают, я, наверное, этого не вынесу.

– Нартов, ты заебал ныть. Не выучишь уставы и конспекты, будешь постоянно занят самой грязной и тупой работой. Оно тебе надо?

– Слушай, я вот думаю, может, мне домой сбежать отсюда?

– Ты совсем, блядь, невменяемый, что ли? Куда ты собрался бежать? Ты хоть примерно представляешь, где находишься? Как ты собрался границы двух государств пересекать?

– Какие границы? Мы же в России.

– Бля, ну как так-то? География в школе, видимо, тоже была не интересна? Я тебе завтра на политической карте покажу, в какой жопе мира ты оказался. А сейчас давай спать, иначе тебя отпиздят и прокачают, и нас всех из-за тебя в придачу.

– Ладно, ладно. Не хочу, чтобы из-за меня кого-то качали, но я всё равно очкую очень.

– Дай поспать! Отбой уже был.

– Ладно, извини. Спасибо.

И так практически каждый вечер мы с ним беседовали перед сном. Однажды это заметил Вадим Чекалин (Чек), будучи дежурным по роте.

– Эй, карасня, хуль пиздите после отбоя? Не заебались, что ли? Сейчас вмиг исправим!

– Да Нартов тут очкует, не успокаивается.

– Нартов, хули ты очкуешь постоянно! После отбоя спать надо, а не ссать! Шконарь ещё проссышь насквозь. Давай я тебе одеяло и подушку поправлю. Во, вот так. А ну, спи давай, а то пизды получишь!

Приколов за время КМБ было великое множество, я если вспомню какие-либо ещё, то обязательно добавлю. Но вот общим приколом для всех был матрос Фёдор Пшеничный. Как я уже говорил, его отобрали ещё в Питере для службы в строевой части. Там же в распределительном пункте он подхватил ветрянку и отправился в госпиталь для инфицированных больных. В общем, не было его ровно три недели из целого месяца КМБ. Невысокого роста, костлявого телосложения, с остатками мелких кратеров по всему телу от перенесённой болезни. Как только он появился в роте, все, прямо так скажем, были крайне удивлены и заинтересованы тем, как он будет вообще служить. Ему нужно было как-то врубиться за оставшуюся неделю в весь наш быт, выучить все конспекты и вместе со всеми принять присягу. Оба призыва его назвали проёбщиком, и каждый норовил выдать в его адрес что-то типа:

– Пшеничный, сука, проёбщик! Во замутил! Это ж надо так соскочить