Право на творчество. Судьбы художниц Российской империи - Надежда Дёмкина

В витрине — самые простые, обыденные вещи: булавка для прикалывания шляпы, украшенная жемчужиной, расческа, фигурка слоника на счастье, коробочка с каштанами и морскими камешками, розовая атласная лента, щеточка для полировки ногтей… Как будто мы заглянули в шкатулку барышни, жившей сто лет назад, однако барышня эта за лентами и шляпками скрывала огромное сокровище, и мы в ее стихах и рисунках видим лишь малую часть богатства, ушедшего навсегда.

На многих ее картинах — тоже ничем не примечательные предметы: ковш, бочонок-копилка, деревянные игрушки, фарфоровая чашка, бочка для сбора воды — или же природные элементы: камень в воде, корни дерева, ветка клена, причудливо закрученные ростки папоротника, а также, снова и снова, любимые сосны. Художница видит переливы цвета и изысканность формы в повседневности, которая ее окружает, не пытаясь придумать какие-то другие декорации.

Продолжить свое дело Елена не смогла: в 1913 году она умерла от лейкемии, или белокровия, как тогда говорили. Похоронили Гуро в местечке Уусикиркко, где они с Матюшиным летом отдыхали на своей даче (сегодня это поселок Поляны Выборгского района Ленинградской области). На могиле Матюшин поставил скамейку и ящик с книгами жены, чтобы любой желающий мог почитать их. На одной из картин, выставленных в музее, он изобразил вид от могилы: часть ограды, сосны, песчаный косогор, дорожка и деревья вдали. К сожалению, в войну захоронение уничтожили.

Елена Гуро. «Утро великана». 1910

Холст, масло. Государственный Русский музей

«Елена Генриховна, обращаясь к миру, всегда остается существом-ребенком, в ней звучит всегда прекрасная струна вечно женственного, его нежности, грациозной улыбчатости. Эта задушевность сквозит в каждом штрихе, оставленном нам ее узкой тонкой рукой: Гуро так была ответна нежности, разлитой повсюду вокруг в природе, ею созданной, что с нежной улыбкой примирения, не иначе, принимает она жизнь»[75], — писал Давид Бурлюк в «Кратких воспоминаниях о Елене Гуро».

Лулла, лолла, лалла-лу,

Лиза, лолла, лулла-ли.

Хвои шуят, шуят,

ти-и-и, ти-и-у-у[76].

Как описать одним словом трепещущую на ветру молодую сосенку на опушке леса, ее нежные, мягкие зеленые иголки, аромат, который она издает, напоенная полуденным солнцем, глубину оттенков смолистой коры, переливающейся, словно драгоценный камень, от холодного серого через теплый розовый к огненной охре? Это невозможно сделать. Ее можно почувствовать, если быть там, рядом с ней, лежать в тени, следить, как муравьи снуют в корнях, наливаются соком шишки, играет с ветками ветер. Это деревце — художница Елена Гуро.

Обещайте

Поклянитесь, далекие и близкие, пишущие на бумаге чернилами, взором на облаках, краской на холсте, поклянитесь никогда не изменять, не клеветать на раз созданное — прекрасное — лицо вашей мечты, будь то дружба, будь то вера в людей или в песни ваши.

Мечта! — вы ей дали жить, — мечта живет, — созданное уже не принадлежит вам, как мы сами уже не принадлежим себе!

Поклянитесь, особенно пишущие на облаках взором, — облака изменяют форму — так легко опорочить их вчерашний лик неверием.

Обещайте, пожалуйста! Обещайте это жизни, обещайте мне это!

Обещайте![77]

Литература

Гуро Е. Небесные верблюжата. — Ростов н/Д, 1993.

Елена Гуро — поэт и художник. 1877–1913. — СПб., 1994.

Каменский В. Путь энтузиаста. — М., 1931.

Ласкин А. Жены Матюшина. — М.: Новое литературное обозрение, 2025.

Матюшин М. Творческий путь художника. — Коломна: Музей Органической Культуры, 2011.

Органика. Беспредметный мир Природы в русском авангарде ХХ века. — М.: RA, 2000.

Вопреки всему:

Вера Ермолаева (1893–1937)

Вера Ермолаева сидит в первом ряду. УНОВИС. Июль 1922. Витебск

Музей современного искусства

Коллекция Костакиса, Тессалоники, Греция

— Нет, что же это!

Женский крик разнесся над водой. Вера Михайловна быстро пересела к другому борту, наклонилась и попыталась схватить уключину, но было поздно. Мы смотрели, как она уходит на дно.

— Вемишек, но как же быть, мы же не сможем грести.

Я услышала, что Тася готова вот-вот расплакаться. Хотя дочке уже исполнилось 13 и она была девочкой, привыкшей к путешествиям, ситуация ее напугала. Оказаться двум женщинам с ребенком посредине Днепра в лодке с одним веслом — малоприятное приключение.

— Так, ничего страшного, главное, что мы все целы, догребем и так! — голос Веры был бодрым, и то, что это бодрость не деланная, а настоящая, вселяло в меня уверенность, что так и будет на самом деле. — Давайте дотянем до следующей деревни и там попросим уключину.

Я дружила с Верой уже больше 10 лет и была уверена в ней как ни в ком другом. Несмотря на то что она передвигалась только с помощью костылей или трости, художница была сильнее и храбрее многих, кого я знала за всю свою жизнь. Мы бодро принялись грести дальше, приспосабливая как-то и второе весло, но нас, конечно, немного заносило в одну сторону, и приходилось все время править курс. К тому же мы плыли по Днепру вверх, против течения и против ветра, что делало задачу вдвойне сложнее. С шутками и песнями дотянули до одной деревни, потом до другой, но нигде нам не смогли помочь — никто не поделился запасной уключиной, а может, пожалели, кто их знает! Приходилось идти дальше. Я гребла, сжав зубы, а Вемишек (как мы ее прозвали в семье) успевала еще и развлекать Тасю — они вспоминали все костюмированные праздники, которые мы устраивали дома. У Веры не было своей семьи и детей, и она с особой теплотой участвовала в наших затеях с малышами, а часто и сама предлагала что-то устроить. Какой-то неиссякаемый источник творческой энергии внутри нее работал не переставая. Костюмы, украшения, афиши, плакаты — она легко и быстро придумывала идеи на любую тему: от Нового года до сказочных сюжетов. Самое интересное было видеть, как зерна этих идей прорастали потом в ее работах — например, придуманные ею маски для домашнего маскарада превратились позднее в полноценную детскую книгу, разошедшуюся немаленьким тиражом! Так, весело болтая, мы прошли уже половину пути обратно.

Тася заснула, а я, замучившись сражаться с веслом, взяла лодку на бечеву и потащила их волоком, идя по топкому берегу. Вышла луна, но я уже не замечала торжественной красоты природы, настолько устала идти, проваливаясь по колено в грязь. Честно говоря, только сила воли Вемишека