Путь Инквизитора. Том 3. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский

— Вот, попортил забрало. Ремонтировать придётся.

Волков взял у него наконечник и, почти не поглядев на него, отбросил острый кусочек железа, потом взял у оруженосца шлем и осмотрел его, с усилием опустил и потом поднял забрало.

«Да, придётся ремонтировать. Сколько будет стоить ремонт? Отремонтируют ли так, чтобы сохранился узор? Бог его знает… Попробуй ещё мастера хорошего сыскать».

Маркграфиня, кажется, собиралась ему ещё что-то сказать, но он заговорил сам:

— Хенрик, я там внизу где-то бросил свой меч, найдите его.

— Да, генерал, — обещал оруженосец.

— И не забудьте зарядить пистолеты, — напомнил ему Волков и начал подниматься наверх.

— Конечно, генерал.

Маркграфиня подумала пойти за Волковым наверх, но он, замерев на ступенях, остановил её жестом:

— Ваше Высочество, курфюрст Ребенрее прислал меня сюда, чтобы я нашёл и освободил вас. Как вы думаете, что мне скажет мой сеньор, если вас при этом ранят или убьют?

Она ничего ему не ответила, и он с лёгким поклоном продолжил:

— Благодарю вас за понимание, Ваше Высочество.

Барон надел подшлемник и шлем и, не закрепив и не опуская забрала, продолжил подъём на верхнюю площадку.

⠀⠀

⠀⠀

Глава 10

⠀⠀

Генерал поднимается наверх, а там, у одного из северных зубцов башни, притаился Кляйбер. Он наблюдает за тем, как дворня и солдаты тушат пожар. Кавалерист присел на колено, выглядывает из-за стены, на его лице интерес: потушат — не потушат? А внизу и вправду большая суета, сено уже догорает, сложенные в поленницы дрова растащили, они валяются повсюду, дым, дым застилает весь двор, а люди с вёдрами бегают через весь балкон второго этажа, носят от колодца вёдра с водой, льют на полыхающий навес для дров и уже загоревшуюся лестницу, что ведёт на балконы.

«А ведь могут и потушить! — Волков смотрит на всю эту суету с сожалением. — Эх, простоять бы мне там ещё хоть пять минут, нипочём не потушили бы!».

А Кляйбер, понимая сожаления генерала, говорит ему:

— Они, поди, уже весь колодец вычерпали. Если, конечно, к нему водовода нет.

— Думаешь, не потушат? — с надеждой спрашивает барон.

— Если дождь прямо сейчас не соберётся, наверное, не потушат, — предполагает кавалерист.

— Дождь? — не понимает генерал.

— Так вон же… — Кляйбер указывает на восток. — Вон он, собирается.

Генерал смотрит туда и видит, как с гор на востоке, похожие на чёрную, грязную шерсть-сырец, клочками начинают сползать тучи.

«Ах вот почему такая духота стоит!».

— Ливень будет, — уверенно заявляет кавалерист. — Сюда всё ползёт.

Волкову становится немного тошно. Может, от удушающей духоты и дыма, может оттого, что в доспехе на солнце стоять невыносимо, а может оттого, что у него не вышло сжечь этот ведьминский замок. Есть, правда, у него утешение одно.

«Ладно, зато солдат у этой колдовской шайки сегодня поубавилось».

Это да, скольких он и его люди сегодня убили и ранили? Пятерых? Семерых? Генерал уже и посчитать не мог, не помнил. Но он точно знал, что когда сюда придёт Брюнхвальд, убитые и раненые колдунам уже помочь не смогут. На стены не встанут.

«Ну, и то не зря, значит, дрался!».

Не зря, вот только бок у него болел, и шлем попортили ему сильно, а так — точно не зря. Он отворачивается от наползающих с гор туч.

— Кляйбер, раз уж будет дождь, так хоть воды нужно набрать. Ещё не известно, сколько нам тут сидеть придётся.

— Э… Генерал! Истинно! Истинно! — обрадовался солдат. — Вот уж вы правильно заметили, а то я от жажды умираю тут сижу. Фляга-то у седла осталась, — он делает паузу и глядит на Волкова. — Разумею, что ни конька, ни седла, ни фляги моих мне уже не видать.

Хитрый солдат думал: поплачется сейчас, в тяжкий час опасностей и испытаний, и генерал пообещает ему, что если выберутся они отсюда, то и коня, и седло ему справит за свой счёт. Но нет, Волков на эти хитрости не ведётся; во-первых, если Карл Брюнхвальд придёт вовремя, то, может, и коней они своих ещё вернут, а во-вторых, конь барона раз эдак в пять дороже солдатского, а седло так и вовсе в десять, так что неизвестно, кто из них больше потерял, и посему генерал замечает:

— Там внизу всякого хлама кучи, и кувшины битые, и ещё что-то… Ты сходи погляди, может, найдёшь, куда воду собрать, не всё же шлемы под дождь подставлять.

— Верно, господин, — соглашается солдат. — Бегу.

Он тут же стал спускаться вниз, генерал же остался наверху, продолжая глядеть, как челядь графа Тельвиса тушит пожар. И он приходит к выводу, что ничего ещё не ясно, хоть народец местный, да и солдаты, пришедшие им на помощь, все старались, но воды, что они таскали из колодца, всё одно было мало; может, и не пожирало пламя лестницу и навесы быстро да жадно, но сдаваться не спешило.

«Эх, арбалет бы сюда! Да пять… да хоть три болта! — уж отсюда, сверху, с этой прекрасной позиции он этих людишек подуспокоил бы. — Попрятались бы по углам и только бы глядели, как огонь разгорается. Боялись бы нос на лестницы высунуть».

Да, арбалета у него не было. А в это время он едва-едва, но всё-таки смог различить этот звук — громыхнул в горах на востоке гром. Волков обернулся на звук.

«Грохочет. Нет, не быть пожару. Скоро польётся вода, и лить будет изрядно. И мимо не пройдёт. Как раз сюда плывёт всё, — те тучи, что сползали чёрными клоками с далёких, кажется, гор, теперь уже чернели тёмным, толстым покрывалом не так уж и далеко от замка. Да ещё и первый порыв ветра налетел, предвестник грозы, освежая ему лицо и разгоняя дым, что поднимался снизу. — Быть большой грозе. И ладно, останусь тут, остужусь немного».

Он ещё смотрел на борьбу дворни с огнём, когда, громыхая черепками в большой мятой кастрюле, появился Кляйбер, а за ним наверх вылез и фон Готт.

— Точно дождь будет, — невесело констатировал оруженосец, глядя на тучи, что наплывали с востока.

— А я о чём? — подтвердил кавалерист и начал из кастрюли доставать всякую покуроченную посуду.

Тут была и мятая медная миска для бритья, и старая глиняная чаша для омовения рук, с оббитыми краями, и большой кувшин без горлышка, и ещё что-то; всё это Кляйбер расставлял на полах с таким расчётом, чтобы собирать воду, когда та польётся с неба.

Волков чувствовал себя не очень хорошо: духота перед дождём перемежалась с дымом, было тяжко дышать, ещё и боль