Вечный ковер жизни. Семейная хроника - Дмитрий Адамович Олсуфьев

Князь Горчаков был среди плеяды сановников, окружавших трон Александра II, в лагере либеральном. Несколько позже уже семья другого выдающегося государственного деятеля царствования Александра II, так сказать «столп» того времени, семья графа Д.А. Милютина, стала самою близкою к моей матери на долгие годы жизни. Таким образом, два выдающихся министра царствования Александра II были в лучших отношениях с моей матерью. Желающие получить что-нибудь по этим двум ведомствам искали протекции моей матери. Дядя мой А.А. Васильчиков, живя за границей одно время, очень стремился получить место по дипломатии. В 1865 году он обращался к моей матери, чтобы через Горчакова получить место в Карлсруэ{23}. Генерал А.А. Свечин faisait une cour assidue à Moscou à ma mère [устроил в Москве серьезную осаду моей матери] и через нее, сказавшей об этом Милютину, добился генерал-адъютантства. Когда один выпуск календаря «Незнакомца» Суворина, в то время большего либерала, был почему-то запрещен, [тот] приезжал просить к моей матери, чтобы календарь был опять допущен к продаже. Словом, моя мать занимала и некоторое политическое положение в петербургском обществе, и это положение и через Горчакова и, в особенности, через Милютина было определенно либеральное, но, конечно, в то время только умеренно левое, прогрессивное.

Говоря об общественно-политической атмосфере, окружавшей нашу семью в период моего детства, не могу не упомянуть и о семье графа Гейден, с которыми в детстве мы были очень близки. Жена начальника нашего Главного штаба и в то время правой руки военного министра Милютина, графиня Елисавета Николаевна Гейден опять-таки в ту эпоху в 70-х годах была определенно прогрессивного направления.

<Императрица в Ершово>

В мае 1866 года Царская семья впервые приехала в новокупленное от князей Голицыных (одна из дочерей Екатерины Николаевны, за графом Н.П. Игнатьевым) Ильинское[102]. Императрица в это лето посещала ближайших соседей. 26 июня, встретив у Голицыных в Петровском Васильчиковых, которые в то время жили в Ершове, любимом имении дедушки Василия Дмитриевича, Императрица объявила, что она хочет посетить Ершово в ближайшие дни. С 1 на 2 июля ночью посланный с письмом от князя Николая Ивановича Трубецкого разбудил хозяев Ершова с известием, что Императрица приедет к завтраку 3 июля.

Две ночи и день были посвящены на убранство дома и приготовления к приезду, для чего тетя Ольга сама ездила на лошадях за 60 верст в Москву за поваром и людьми. Императрица приехала в 12 часов 3 июля в Ершово, где ее встретила семья Васильчиковых.

Императрица прибыла с дочерью великой княгиней Марией Александровной в сопровождении воспитательницы Марии Александровны графини Александры Толстой, известной по переписке со своим племянником гр. Л.Н. Толстым, княгиней Марией Вяземской с маленькой дочерью Арой (в последствии Сипягиной), фрейлиной Елизаветой Дмитриевной Милютиной, обер-гофмаршалом заведующего кремлевскими дворцами князем Н.И. Трубецкого и состоящего при Марии Александровне шталмейстера Александра Петровича Озерова, женатого на Пашковой{24}.

Императрица подробно осматривала дом и сад, говорила со старыми дворовыми дедушки.

Sa Majesté s'est arrêtée longuement devant le portrait de Василий Дмитриевич et les larmes aux yeux prit la main d'Olga, disant à quel point elle est heureuse de se retrouver à Ершово, que son père (Василий Дмитриевич) a tant aimé. Elle a regardé tout dans le plus grand détail, s'arrêtant devant les meubles, les tableaux etc [Ее Величество надолго остановилась перед портретом Василия Дмитриевича и со слезами на глазах, взяв за руку Ольгу, сказала, что она счастлива быть в Ершове, которое ее отец так любил].

Перед портретом дедушки она сказала: „Ah, ce bon, ce cher! [Ах, какой добрый, какой милый]“. Князь Трубецкой „dont toute la cour se moqua un peu“ [над которым немного насмехался весь двор], торопил Императрицу с отъездом. „Mais laissez-moi ici, dit Sa Majesté, je me plais ici“ [Оставьте меня тут — говорила Ее Величество — мне тут нравится].

Императрица говорила, что она хорошо помнит свое посещение дедушки в Ершове в 1851 году. В 3 часа Императрица уехала в Саввин монастырь, в сопровождении Васильчиковых. Оттуда опять проездом остановилась в Ершове поблагодарить хозяев и пригласила их в тот же день с детьми на вечер в Ильинское.

Всё было тщательно приготовлено куртизаном Васильчиковым для встречи царицы в Ершове, начиная с убранства комнат и кончая великолепным завтраком. Но, как водится, кое-что очень существенное не было выполнено. Замешкались починкою мостов и на возвратном пути русские мосты оправдали свою славу: «un pont s'est effondré sous les voitures impériales [один мост провалился под императорскими каретами] — пишет Васильчиков и прибавляет — que j'avove que j'en ci encore l'ecume a la bouche [y него по сию пор рот полон слюней]» по адресу бабушкиного управляющего села Ершова. Но всё обошло без дурных последствий. Императрица в тот же день, когда посетила Ершово, телеграфировала приветствие хозяйке Ершова бабушке Марии Алексеевне в Висбаден.

Я вставил в мои записки этот отрывок из письма дяди А.А Васильчикова к бабушке Марии Алексеевне в Висбаден. В этом посещении Ершова в виде внимания к памяти давно умершего дедушки, подробном осмотре всех предметов дома, так сказать, обихода дедушки, слезы на глазах у Императрицы перед портретом дедушки и ее слова: «ah, ce bon, ce cher». Всё это характеризует отношение царицы к дедушке, да и самого дедушку, которого царица так любила и чью память так долго и так трогательно чтила. Да чтится и память царицы Марии Александровны, этой женщины высокой души, с благодарностью среди потомков нашего рода!

…Дядя Алексей, владелец Ершова († 1915 г.) поставил в большой гостиной Ершовского дома мраморный бюст Императрицы Марии Александровны с надписью «Благодетельнице рода нашего».

* * *

Итак, детство мое (до 9-летнего возраста, до 1871 г.) протекло в атмосфере обожания царской семьи, в атмосфере так сказать верующего монархизма, не затронутого никаким разъедающим сомнением. Теперь мало у кого остался такой непосредственный, «детский» монархизм. В воспоминаниях г-жи Мельник, дочери погибшего вместе с царской семьей лейб-медика Боткина, в тоне этих записок, совершенно исключительном для нашего времени и кажущемся каким-то наивным анахронизмом, найдется отражение того отношения русских людей к своим монархам, которое было во всех слоях и кругах, господствующих полвека тому назад[103].

Молодой князь Юсупов в своей недавно вышедшей книге «La fin de Raspoutine» [«Конец Распутина», 1926] пишет: «Dès mon enfance j'avais été élevé dans le culte du respect dû aux membres de la famille