Ко всем бурям лицом - Анатолий Иванович Трофимов

...Рассказ Сергея Пермякова Иван Алексеевич выслушал молча. Только раз достал блокнот из кителя, висящего на спинке стула, и что-то записал. Потом так и сидел с блокнотом в руках.

— Дальше.

— Володька наотрез отказался. Старик Чердынцев не стал настаивать, но предупредил: «Не вздумай пикнуть где. Враз с фанерной биркой на ноге в морге окажешься».

Вот и мечется теперь парень. Сестра деньги обнаружила. Несколько раз в милицию собирался идти, да так и не решился. С ужасом думал о сестре. Посадят — совсем одна останется. И страшно, и совесть гложет. К бутылке стал прикладываться. Чердынцев еще раз пытался прибрать парня к рукам, но пьяный Володька едва не спустил его с лестницы.

— Та-а-к. Кое-что проясняется. Похоже, что Дмитрий Бадейкин со своим золотым песком — ординарный жулик. На Боровлянского наскочил случайно... Поразительно, что такой конспиратор, как Боров, принимает золото. И от кого? От пропойцы, перспективного болтуна! Что это? Жадность? Или, решив, что мы — лопухи, притупил бдительность?

* * *

Выписка из рабочей тетради полковника Верховского В. И.:

«Боровлянский — перекупщик рубинов, которые изготовляются мастерами ювелирной фабрики в домашних условиях под видом сверхурочной работы. Установлено восемь таких надомников, среди которых оказался сын мастера Василия Елютина, вовлеченный в преступную шайку обманным путем. Корунд для поделки рубинов приобретается на различных химических предприятиях, в частности, на одном из заводов Дзержинска через родственницу некоего Виктора Курасова.

За изготовление рубинов Чердынцев платит огранщикам по два рубля за грамм веса, Боровлянскому «сдает» по четыре рубля. Тот, в свою очередь, сбывает драгоценности жителям южных республик.

Майор Морозов побывал там, где отбывал наказание Боровлянский, и установил, что в заключении Боровлянский был в доверительных отношениях со спекулянтом Абдулмажидом Хизреевым, даргинцем по национальности, с которым освободился в один день. Хизрееву определено место жительства в городе Бухаре, куда дважды ездил Боровлянский. Командировать в Бухару старшего лейтенанта Пермякова».

«Благодарность» племянника

Из Бухары, что в долине Зеравшана, через Ташкент, минуя Аральское море и огибая Каспийское, пробирались в родные края довольно импозантный горец и мальчишка в каракулевой папахе и меховой куртке, затянутой широким наборным ремнем.

Собственно, не пробирались. Они ехали, как тысячи других пассажиров, в жестком плацкартном вагоне, хотя могли нежиться на пружинных матрацах в купе мягкого вагона. Но вели они себя скромно, памятуя о зоркости милицейских работников.

Уже за Астраханью путники почувствовали дыхание родного края. На станциях послышался гортанный говор аварцев, лезгин, кумыков.

Голоса же братьев по крови даргинцев лучше всякой музыки тревожили усатого горца, застилая его глаза слюдяной пленкой. Младший был равнодушен. Он вырос далеко от родины — в Бухаре, где и сейчас оставались воспитавшие его родственники и молодая тетка, жена старшего из пассажиров. Душа парня, не знавшая подлинной теплоты детства, была не по возрасту черствой, и по этой причине мальчишка слишком спокойно взирал на устремленные в небо горы, поросшие по склонам дубовыми и буковыми рощами. Не выразил радости и после того, как ноги ступили на мощеные улицы Хасавюрта.

Парню было все равно — Бухара ли в Узбекистане, Хасавюрт ли в Прикаспийской низменности. Впрочем, Хасавюрт нужен ему для выполнения очень серьезного поручения...

Вскоре жители Хасавюрта стали свидетелями развернувшейся стройки. На их глазах — не по дням, а по часам — на улице Орджоникидзе, рядом с плоскокрышими саклями, рос двухэтажный дом. Лучшие каменщики и плотники из аварцев, завороженные обещанным заработком, возводили хоромы земляку, так долго пропадавшему где-то в засушливых краях за Аральским морем.

Мальчишка имел свободу во всем — мог скитаться со сверстниками целыми сутками, распоряжаться строительством, высказывать предложения о приобретении тех или иных материалов, самолично указывать, что купить из обстановки, но к деньгам не допускался. Мелкие подачки дядюшки лишь раздражали его.

Несколько раз старший уезжал в неизвестном направлении. После первой поездки вслед за ним прибыли две деревянные кровати, сделанные по специальному заказу харьковскими мастерами, в другой раз мальчишка распаковывал багаж с роскошным диваном ручной работы. После пришли невесть откуда и другие предметы домашнего обихода — холодильник «ЗИЛ», телевизор «Беларусь», ковры, посуда.

Прибывший в Хасавюрт человек с ястребиным носом был весел, общителен, гостеприимен. Лишь однажды племянник увидел его лицо омраченным. Как-то вечером, сбросив черкеску и забравшись с ногами на диван байской роскоши, старший сказал племяннику:

— Мы стали слишком расточительны. Мой кошелек почти опустел.

Парень скривил губы, принимая эту откровенность, как намек на дальнейшее ущемление и без того скудных подачек. Но старший говорил правду. Он стал срочно собирать посылку в Бухару, где в ожидании конца строительства жила его дражайшая супруга. Содержимое привлекло внимание мальчишки. Среди пустяков, вложенных в фанерный ящик, он приметил и небольшую коробочку.

Еще ни одной просьбы дядюшки не выполнял юный горец с такой охотой, как эту, — отнести посылку на почту и отправить ее тетке в Бухару.

Посылку отправил, но несколько в облегченном виде: коробочка с рубиновыми камешками перекочевала в его карман.

О последствиях, которые могут быть, парень в тот миг не думал. О них он стал думать позже, когда, по его расчетам, вот-вот должно было прийти письмо от тетки.

...В ту ночь старший горец спал сном праведника и потому не слышал, как скрипнула подсыхающая дверь нового дома, как в образовавшуюся щель шмыгнула человеческая тень и бесшумно подступила к его изголовью с обнаженным кинжалом.

Парня арестовали несколько месяцев спустя где-то в центральной России и осудили на десять лет. Приговор он принял как должное. Об истинной причине, побудившей поднять руку на дядюшку, он ни словом не обмолвился, свалив все на горячую даргинскую кровь.

* * *

Из рапорта оперуполномоченного ОБХСС старшего лейтенанта милиции Пермякова С. Н. о поездке в Бухару и Хасавюрт:

«Абдулмажид Хизреев — житель Хасавюрта, Дагестанской АССР. После отбытия наказания проживал в Бухаре, был в приятельских отношениях с неким Гулямом Закиевым, своим земляком. Год назад Хизреев осужден на десять лет за подстрекательство несовершеннолетнего к убийству Закиева.

До покушения на него и после Закиев (Закиев теперь прихрамывает на правую ногу) не раз бывал в Свердловске. Живет явно не по средствам. В Бухаре построил дом из 6 комнат, обставил его дорогой мебелью. Недавно закончил строительство двухэтажного особняка в Хасавюрте. Нижний этаж этого дома сдал в аренду под часовую мастерскую и рыбный магазин. Фотографию