Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «Иллюзориум» - Альманах Российский колокол

class="v">Лучиться Земля от любви.

«На солнце радугой бликует пыль…»

На солнце радугой бликует пыль,

Чихая, машет Маша пипидастром.

А клещик пылевой увидел мир!

От счастья сердце Стаса бьется часто.

У Стаса неожиданный полет,

Он просто просыпался и питался,

Все было, как всегда, обыденно. И вот

Вояж воздушный и открытия у Стаса.

Пусть не настиг кого-то пипидастр,

Пусть не грозит им тряпка половая,

На солнечной пылинке счастлив Стас,

И в счастье Стаса радуга играет.

«Бухгалтерша Ира квартиру закрыла…»

Бухгалтерша Ира квартиру закрыла

На два оборота, щелк-щелк.

Бухгалтерша Ира вчера получила

На счет свой зарплатный расчет.

Четырнадцать дней отработав по КЗОТу,

Ирина свободна. И вот

Ирине сегодня плевать на работу,

Чихать на приход и расход.

И утром туманным, росой моросящим,

Ирина, квартиру закрыв,

Вне графиков, планов, живя настоящим,

В мир едет из уток и рыб.

И только сегодня Ирина узнает

(Тому не учил бухучет),

Что щука отлично клюет на гольяна,

А окунь на червя клюет.

И утки от Иры несутся пугливо

По глади озерной, шлеп-шлеп.

И крыльями машут прощально Ирине

Отчеты, отчеты, отчеты…

Счастливая Ира им скажет: «Счастливо!»

Насадит живца на крючок.

И щелкает щука с обличьем главбуха

Зубами своими, щелк-щелк.

Юлия Смолкова

Город Кузнецк. По образованию – филолог. По профессии – менеджер по рекламе и диктор на радио. В прошлом – музыкант, в настоящем – поэт. Автор сборника стихов о любви «Идиоты».

Идиоты

Слева под сердцем – письмо из несказанных слов,

В старом блокноте – десятки несбывшихся рифм.

Если уж с чем-то и сравнивать нашу любовь,

Пусть это будет корабль, попавший на риф

В самом начале пути. Под разбитым стеклом

Фото как символ едва ли утихшей тоски.

Помнишь? В последней мечте мы построили дом

И раскидали на всех этажах лепестки…

Все еще чувствую, как ты сжимаешь ладонь.

Боль оттого, что нельзя повернуть время вспять.

Но если мост охватил беспощадный огонь,

Лишь идиоты на нем продолжают стоять.

Я с тобой говорила

я с тобой говорила про джунгли и диких зверей,

и о том, на какое поехать из южных морей,

и каким будет цвет в нашем доме у новых дверей,

кто такой Корлеоне и что означает вендетта,

сколько долгих столетий на небе мерцает звезда,

и куда так упрямо с вокзалов спешат поезда.

я любила с тобой говорить обо всем и всегда.

я любила тебя и твой голос.

я знала ответы.

В плацкартном вагоне

Ехать в плацкартном вагоне. Забыть в квартире

Выключить свет. Не оставить друзьям ключа.

Слушать в наушниках первый альбом Земфиры

И продолжать улыбаться простым вещам.

Если мечтать, то, конечно, о самом лучшем.

Бросить на ленту перрона багаж обид

И постараться все реже твердить: «Послушай,

Ты ведь живая, поэтому пусть болит».

Паспорт

У меня, представляешь, сегодня спросили паспорт!

Я брала сигареты с бутылкой аперитива.

Ты готов проиграть? Я с тобой бы забилась на спор,

Что останусь всегда молодой, и всегда красивой,

И немного странной… В глазах твоих тускло-карих

Качнутся такие льдины, что вмиг остудят,

Осудят, осадят и даже чуть-чуть состарят…

От равнодушия близких и гибнут люди.

Я сама за тебя умру

на мою шебутную голову

раскаленным дождем из олова

ты свалился – и много нового

я открыла в самой себе:

что умею писать не строчками,

а удавками и заточками

или будто пуская очередь

по тому, кто из нас слабей,

что могу по любому поводу

наглотаться тоски и солода

и свалить из ночного города,

никому не озвучив курс,

ибо мне на грехи и творчество,

отрицание всех пророчеств и

приключения в одиночестве

от тебя передался вкус.

ты – причина и выть, и праздновать,

исключенная богом заповедь.

так смешно изучать диагнозы

по больному тобой нутру.

у меня, по святой традиции,

через край и любви, и принципов.

если вдруг мне когда-то выдастся —

я сама

за тебя

умру.

Напиши мне

напиши мне, как скучен и мрачен апрель,

как ты вырвешься к морю на поезде летом,

как прерывист твой сон, неудобна постель,

как тоска между ребер застряла стилетом,

как тебе надоели кожанка и снуд,

как в прихожей бросаешь их на пол, снимая.

кстати, я, как и ты, ненавижу весну,

но надеюсь ожить к тридцать первому мая.

напиши, как гнетет по утрам тишина,

что свернулась змеей на прокуренной кухне,

как измотан настолько, что стала смешна

и привычна та мысль, что твой мир скоро рухнет.

напиши, что устал, напиши, что аврал,

что живешь день и ночь на проклятой работе!

что, когда ты сказал «не люблю», то соврал

и, конечно, вернешься

к ближайшей

субботе.

Стокгольмский синдром

держишь