Лекарь Империи 6 - Александр Лиманский

Я пожал протянутую графом руку.

Ага. Вот и второй «сюрприз». Барон не просто знакомит меня с влиятельными людьми. Он устраивает мне смотрины. Проводит собеседование в неформальной обстановке.

— Наслышан о вас, молодой человек! — Граф Каменский крепко пожал мне руку. — Барон рассказывал настоящие чудеса! Девяносто шесть баллов на экзамене Подмастерья — это же новый рекорд Гильдии!

— Вы преувеличиваете, — вежливо ответил я.

— Мы с графом задумали один амбициозный проект, — начал барон, понизив голос. — Видите ли, здравоохранение в нашей области, как вы и сами знаете, оставляет желать лучшего. Оборудование устарело, талантливых кадров не хватает, финансирование мизерное. Мы хотим…

ГРОХОТ!

Звон разбитого стекла. Пронзительный женский визг. Крики.

— ЧТО⁈ ОПЯТЬ⁈ — заорал у меня в голове Фырк. — Это что, вечер драк и падений⁈ Они тут что, все больные⁈

Я развернулся и побежал к источнику шума. Толпа расступилась, образовав круг.

На паркете, среди осколков разбитого столика, лежал Максим Ушаков — тот самый парень, которому я оказывал помощь после драки.

Но сейчас он не просто лежал. Он был абсолютно неподвижен. Лицо приобрело синюшный оттенок, глаза закатились. Какой-то мужчина уже сидел возле него, прижав пальцы к шее.

— Он не дышит! — крикнул он, подняв на толпу испуганные глаза. — У него нет пульса!

Глава 10

Я рухнул на колени рядом с неподвижным телом Максима Ушакова, игнорируя хруст осколков под ногами.

Вокруг стоял гул голосов, женские всхлипы, но для меня все это сжалось в одну точку — в бледное, синюшное лицо парня на полу.

Я активировал «Сонар» на полную, предельную мощность.

Мой дар пронзил его тело насквозь, показывая внутренние органы в деталях, недоступных даже самым современным томографам этого мира. И то, что я увидел, было максимально неприятно.

Сердце билось. Но как оно билось!

Вместо мощных, ритмичных, согласованных сокращений — хаотичное, высокочастотное подергивание отдельных мышечных волокон. Желудочки не сокращались, а трепетали, как мешок с извивающимися червями, с бешеной частотой в триста, а то и четыреста раз в минуту.

Эти микросокращения были настолько слабыми и несогласованными, что кровь практически не перекачивалась.

Предсердия отчаянно пытались работать в своем собственном, синусовом ритме, но их электрические импульсы просто не проходили через атриовентрикулярный узел, умирая на полпути.

Диагноз вспыхнул в мозгу неоновой, зловещей вывеской. Фибрилляция желудочков! Самый опасный и смертельный вид аритмии. Мозг начинает умирать от гипоксии. Единственное, что могло остановить этот смертельный танец — мощный, синхронизирующий электрический разряд. Дефибриллятор.

А я стоял на коленях в бальном зале, а не в реанимационной палате. У меня не было ни дефибриллятора, ни антиаритмических препаратов, ни кислородной маски.

Ничего!

В голове всплыли сухие, безжалостные цифры из учебников

Без дефибриллятора смертность — девяносто девять процентов. Я смотрю, как умирает молодой парень, и мои руки, впервые за долгое время пусты.

— Что с ним? — Вероника подбежала и села рядом на корточки, подтянув платье.

Несмотря на шок, в ее глазах уже была профессиональная собранность фельдшера.

— Фибрилляция желудочков, — бросил я, прикладывая руки к его груди. — Начинается гипоксия. Я попробую удержать его на «Искре», но это ненадолго.

— Поняла, — она мгновенно оценила ситуацию.

— Всем назад! — подняв голову крикнул Вероника. — Освободите пространство!

Я посмотрел на нее.

— Звони в скорую! Говори — нужен дефибриллятор и полная реанимационная укладка! Срочно!

Пока она, достав телефон, четко и быстро диктовала информацию диспетчеру, граф Ушаков, до этого стоявший в оцепенении, сдавленно вскрикнул и рухнул на колени рядом с сыном.

— Максим! Сынок! Не умирай! Только не это! Не бросай меня и ты!

Он схватил сына за плечи, начал трясти.

— Граф, НЕ ТРОГАЙТЕ ЕГО! — я твердо оттолкнул убитого горем отца. — Отойдите! Мне нужно пространство для работы!

— Но он же… он же не дышит!

— Дыхание агональное, поверхностное, — отрезал я, не отрывая взгляда от лица Максима. — Сердце не может нормально качать кровь. Если мы не восстановим ритм в ближайшее время наступит биологическая смерть. Мозг умрет.

В голове пронеслась холодная, отчаянная мысль.

Никогда такого не делал. Здесь, посреди бального зала, у меня есть только «Искра» и мои руки. Это безумие. И я сделаю все, что в моих силах. Другого выхода не было. Я видел, как тикают невидимые часы. С каждой секундой этого хаотичного трепетания сердца умирали тысячи нейронов в его мозгу.

У него есть несколько минут. Нет! Этот парень не умрет!

Я расстегнул на Максиме фрак и рубашку, обнажая его грудную клетку. Затем положил ладони ему на грудь — левую под сосок, в области верхушки сердца, правую — под правую ключицу.

Классическое, отработанное до автоматизма положение электродов при дефибрилляции. Только вместо холодных металлических пластин у меня были мои руки. Вместо электричества — «Искра».

Так, думай! Думай, как хирург, как физиолог, как… маг.

Дефибриллятор работает, посылая короткий, мощный электрический разряд через сердце. Он вызывает одномоментную, тотальную деполяризацию всех клеток миокарда, принудительно останавливая их хаотичный танец.

Это дает синусовому узлу, главному водителю ритма, шанс перезапустить систему и задать нормальный, правильный темп.

Но «Искра» — это не электричество. Это жизненная энергия, она работает иначе. Она не разрушает, а созидает. Не останавливает, а направляет.

— Эй, двуногий! — Фырк, до этого наблюдавший со стороны, теперь прыгал вокруг меня, его хвост был распушен от паники. — Ты что задумал? Искрой его шарахнуть? Ты же ему дыру в груди прожжешь! Так ты его прикончишь окончательно!

Нет. Не шарахнуть.

Я не могу выдать двести джоулей чистого электричества. Мысль пришла внезапно, как озарение. Если я не могу насильно остановить этот хаос, может, получится его возглавить?

Не деполяризовать клетки, а синхронизировать их? Задать им свой, правильный ритм, который пересилит патологический? Не электрическая дефибрилляция, а… магическая кардиоверсия? Навязать сердцу свою волю.

Я закрыл глаза, отсекая панические крики толпы, отчаянные рыдания графа, весь окружающий мир.

Есть только я, мои руки и трепещущее сердце под ними. Я сконцентрировал всю доступную «Искру», чувствуя, как она горячим потоком устремляется из груди по рукам, собираясь в ладонях.

Они стали теплыми, почти горячими.

Но вместо того чтобы выпустить всю эту энергию одним мощным, выжигающим импульсом, я начал делать то, чего не делал никогда раньше.

Я начал формировать ритм. Медленный, размеренный, как удар метронома. Шестьдесят ударов в минуту.