Сказы казачьего Яика - Владилен Иванович Машковцев

Территория и население согласно «Положению об управлении военными отделами Оренбургсвойска от 24 января 1884 года» и «Положения об общественном управлении станиц 1891 года» делились на три военных отдела (округа).

1-й округ (отдел) охватывал казачество Оренбургского и Орского уездов – 175 тысяч человек с наделом земли в 1 691 742 десятины.

2-й округ (отдел) с управлением в Верхнеуральске – это часть земель Орского, Верхнеуральского и Троицкого уездов. Население – 180 тысяч человек с наделом земли в 3 525 818 десятин. Станица Магнитная находилась во 2-м округе.

3-й округ (отдел) создали из частей Троицкого и Челябинского уездов с населением в 210 тысяч человек с площадью земли в 2 248 700 десятин. Центром третьего округа был Троицк, богатый храмами, мечетями, купецкими лабазами, торговыми складами, культурой, знаменитый своими ярмарками, известный не только в России, но и далеко за ее рубежами. Богатства, товары, которые проходили через Троицк, не имеет и еще долго не будет иметь вся современная Челябинская область. Такой вот была «нищая, отсталая царская Россия».

Не отрицая классовое расслоение, рассмотрим миф про казаков, по В.И. Ленину, «земледельцев зажиточных» (Полн. собр. соч. Т. 36. С. 402). На территории Оренбургского казачьего войска проживало фактически четыре разных сословия: войсковое, неслужилое, невойсковое, переселенцы. Основное сословие – это войсковое, которое с винтовками, шашками, нагайками не было богатым. Дорого для семьи обходилось снарядить и отправить на службу казака – 200 рублей! Теряла семья и главное – рабочие руки. А вот неслужилое сословие процветало. Права те же, но без потерь. Безбедно, а зачастую богаче казачества существовало невойсковое сословие (105 тысяч человек). Они имели собственность – дома, мельницы, маслобойни, небольшие предприятия разного рода, арендованные у казаков участки земли, иногда очень крупные. Из упомянутых 105 тысяч большинство вовсе не купцы, не белые воротнички, а обыкновенные крестьяне. Самым богатым человеком на земле Оренбургского казачьего войска был не какой-нибудь генерал, не атаман, не купец, а предприимчивый крестьянин, хуторянин Леонтьев, который арендовал 1578,7 десятины земли. После 1861 года, а позднее – в результате Столыпинской реформы такие «леонтьевы» появлялись сотнями, тысячами. В это время 12,9 процента казачьих хозяйств хирели, не сеяли хлеб, были безлошадными (Лисовский Н. 1917 год на Урале. ЮУКИ, 1967. С. 50).

Бедноту, голодрань из казачества и крестьянства историки, следуя штампам, преподносят в своих исследованиях обычно, как жертву классового угнетения. Явление, упомянутое как угнетение, безусловно, существовало. Но чаще всего были не «жертвы», а люди не очень предприимчивые, абсолютно не приспособленные к рыночным отношениям, безвольные и тупые, лентяи и пьяницы. На территории Оренбургской губернии укрепилось 167 819 хозяйств, из них 94 128 – крестьянских, 73 691 – казачьих. Безземельные составляли 21,8 процента, но относить их всех к бедноте нельзя. Многим земля просто не требовалась. Они, числясь в безземельных, занимались промыслами, приносящими большие доходы: золотоискатели, углежоги, перегонщики гуртов, доставщики строевого леса, вольница извоза, профессиональные нищие, якобы от «погорельцев», разбойники и другие гримасы – то дьявольские рожи, то ангельские воплощения, знахари и пророки, предсказатели судеб, реалии и фантомы гениального, непредсказуемого российского народа.

Оренбургская пограничная линия к этому времени утратила свое первоначальное значение. Да и раньше «казачьи крепости-станицы» были в общем-то обыкновенными деревеньками, обнесенными частоколом, земляным валом, рогатками – с рядами уходящих в степь сигнальных вышек. Башкиры и казахи не были уже врагами, дикими народами, хотя изредка угоняли табуны. Однако это была уже «игра». Через два-три дня табун возвращали за выкуп в четверть водки (три литра). Этим же частенько баловались и казаки. Высокому начальству об этих происшествиях не докладывалось. Настоящих воров, конокрадов казаки убивали без суда и следствия, рубили шашками, а чаще захлестывали нагайками до состояния кусков мяса. Судебные органы такие случаи не рассматривали, да к ним сигналы и заявления об этом и не поступали. В казачьих станицах и крестьянских селах избы не запирались на замки. Когда хозяева уходили на покос, по другим делам, двери припирались поленом, замыкались щепой, штырем в запоре.

К личностям заслуженным казаки относились уважительно, с истинным поклоном. В станице Магнитной, на дуване, между каменной церковью с позолоченными крестами и атаманской управой стоял двухсаженный, четырехгранный обелиск-монумент с бронзовым двухглавым орлом на пике, с текстом на чугунной плите: «Наше усердие к бывшему в Крепости Магнитной комендантом с 1810 по 1830 год Его Превосходительству Господину Генерал-Майору и Кавалеру Ивану Ивановичу Мистрову 1-му.

Жители крепости Магнитной и дистанция ея! Воздадим нашу благодарность сооружением сего памятника за благоразумное управление оною дистанциею Его Превосходительства! Сей начальник и вместе отец по всей справедливости достоин нашей благодарности».

В городском магнитогорском музее чугунная плита эта в наличии до сих пор. О том, в какое поганое время памятник был уничтожен, можно и не упоминать. Слава богу, что плита сохранилась. Она обладает силой удивительно магнетической, целительной для духа и даже здоровья, излучает звон церковных колоколов девятнадцатого столетия, биоэнергию, ауру наших прапращуров, казачек с ликами синеглазой Богоматери, которая благословляла своих сыновей на труд хлебороба, на воинские подвиги, на любовь и беспредельную преданность России.

III. Великие потрясения у горы Магнитной(1900–1919 гг.)

Вам, господа, нужны великие потрясения,

а нам – великая Россия…

П. Столыпин

Известное изречение, что каждый человек является центром Вселенной, можно осмыслить не без оснований и по-другому. Земля, страна, события вращаются во времени вокруг человека, места, где он живет. В 1900 году профессор И. Морозевич вместе с горным инженером М. Бронниковым и топографом Н. Михеевым работали на Магнитной горе все лето. В трудах геологического комитета, том 18, была опубликована работа И. Морозевича «Гора Магнитная и ее ближайшие окрестности». Запасы руды определялись осторожно, с перестраховочным уменьшением в 49 миллионов тонн. Экспедиция И. Морозевича не была первой. На много лет ранее здесь побывали Е. Гофман, Г. Гельмерсон, Г. Траутшольд, А. Карпинский. По их рекомендациям на горе Магнитной появились первые технически грамотные горные выработки, уступы-разрезы, ступени, что позволило повысить добычу руды до 50 тысяч тонн в год.

Но продолжалась добыча руды и обычным сбором глыб железняка в кучи для вывоза на Белорецкий завод. Занимались этим выгодным делом и казаки, и дети их, и сословие невойсковое. Именно на деньги, рожденные рудой горы Магнитной, был построен в Москве знаменитый Дом Пашкова, ставший позднее, при советской власти Ленинской библиотекой. Самым основательным исследователем рудного богатства горы Магнитной был Александр Николаевич Заварицкий (1884–1953) –