Сказы казачьего Яика - Владилен Иванович Машковцев

Строевая форма одежды для Оренбургского войска менялась неоднократно. Наиболее правильным и практичным было решение, принятое в 1833 году, когда из темно-зеленого сукна шились и шаровары, и гимнастерки типа косоворотки, и фуражка. Лампасы и околыши утвердились светло-синие, голубые. Шинели – серые, папахи – мерлушковые.

В 1881 году военное ведомство пыталось вернуть темно-синие мундиры, но решение это так и осталось «на бумаге», реализовать его не удалось. Во-первых, на складах войска был большой запас добротного темно-зеленого сукна. Смена формы требовала больших средств, а таковых не имелось. Во-вторых, для полевых условий, военных действий форма была демаскирующа – и летом, и зимой. В-третьих, Оренбургское казачество активно воспротивилось нововведению, не приняло – то ли как «цвет жандармов», то ли по эстетическим соображениям, а может – в силу консерватизма.

Пришлось отказаться и от некоторых положений 1833 года, в частности от весьма дорогого «чепрака синего с малиновой оторочкой» – накидки на коня для парадности и украса. Но оставались белые перчатки, а для офицеров белые мундиры, белый цвет фуражечных полей. За шик почитался при этом и белый конь. Когда позднее, в Гражданской войне, возникнут политические понятия «белые» и «красные», то понятно станет, как они возникли.

Казачьи чины не совпадали с армейскими, менялись по значению: десятник, урядник… Подхорунжий – на погонах одна звездочка… Поговорка того времени утверждала: «Курица – не птица, подхорунжий – не офицер». Хорунжий – это уже эквивалент подпоручика – две звездочки, сотник – три звездочки (по современным понятиям – старший лейтенант), подъесаул – четыре звездочки (капитан), есаул – погоны с одним просветом без звездочек (майор), войсковой старшина – погоны с двумя просветами и тремя звездочками (ныне так выглядят полковничьи погоны). Но у казаков полковник носил погоны с двумя просветами, без звездочек.

В генералитете младший имел погоны с одной большой звездой, именуясь генерал-майором. Генерал-лейтенант ходил при двух звездочках. Генерал – три звезды. Так выглядело и жило Оренбургское казачье войско накануне Первой мировой войны, начавшейся в 1914 году. Если потрясения от поражения в Русско-японской войне и революции 1905 года не коснулись особенно Оренбургского казачьего войска и станицы, процветающей возле горы Магнитной, то грядущие события таили разор и погибель.

Расположение оренбургских казачьих частей перед Первой мировой войной в четырех военных округах России известны: в Туркестане – три конных полка по четыре сотни и батарея из шести полевых орудий на конной тяге, в Казанском округе – две конных сотни, три пластунских команды и штаб трех льготных батарей, в Киеве – два кавалерийских полка по шестьсот казаков каждый. В Варшавском округе был всего один полк. И в Финляндии квартировали две артиллерийские батареи с дивизионом в двести сабель.

В первые же месяцы войны с Германией Оренбургское казачье войско, как и дончаки, кубанцы, сформировало, оснастило и выслало на фронт уже не полки, а дивизии. Один известный челябинский щелкопер, ненавистник казачества, в наши дни утверждал, будто все казаки были, в сущности, полицейскими, в Первой мировой войне участия не принимали. А в Гражданской войне оренбургские казаки были якобы все белыми – в количестве 500 тысяч! Но факты говорят о другом: в Первой мировой войне, на самых трудных участках фронта были 292 тысячи казаков, из них оренбургских – 36 674. Дивизии Оренбургского казачьего войска отличились во многих операциях действующей армии: в Лодзинской – 1914 год, в Горлицкой – 1915 год, в том числе в знаменитом Брусиловском прорыве – 1916 год.

Служилое и неслужилое сословия Оренбургского казачьего войска вместе с семьями, детьми составляли 495 тысяч, из них почти половина относилась к неслужилым. Под ружье даже при тотальной мобилизации могли встать только 60 тысяч казаков. Учитывая Туркестанский гарнизон, резервные части, военные школы, можно сказать, что Оренбургское казачье войско перешло полностью на военное положение. Посевы хлеба в казачьих хозяйствах резко сократились, стало уменьшаться поголовье скота, снизился выпуск сельскохозяйственной продукции. Пришлось разобрать и отправить в западные районы России железную дорогу, которую в 1915 году прокладывали от Карталы в сторону Магнитной горы.

Война парализовала экономику, обострила общественные и классовые противоречия, были и бесхлебица в крупных промышленных центрах, и военные неудачи, и деградация высших эшелонов власти. Но и при этом Россия продолжала оставаться великой державой, прочно занимая в цивилизованном мире шестое место по развитию промышленности, науки, сельского хозяйства. А по некоторым параметрам наша страна была тогда даже не на шестом, а на первом месте. Например, по строительству железных дорог, научным открытиям, культуре. Мудрой и мягкой была политика по отношению к национальным меньшинствам, религиям. Христианские храмы мирно соседствовали с мечетями, католическими кирхами. Никакого «кровавого монархизма» не существовало. И наоборот – на почве излишней терпимости, вседозволенности и процветали антимонархическая пропаганда, антиправительственная агитация, анархические и социалистические идеи, волнения пролетариата, хотя «рабочий получал… 246 рублей, а приносил прибыли капиталисту 252 рубля» (История КПСС. М.: Изд-во полит. лит-ры, 1971. С. 138). Рабочий получал почти половину стоимости произведенной им продукции и при этом бунтовал! Россия разваливалась в самом прямом смысле от стачек, крестьянских мятежей, участия в революционном движении интеллигенции и буржуазии.

Либеральность к инакомыслию, мятежникам, заговорщикам, спекуляциям политической оппозиции объяснить невозможно. Для России это было явлением традиционным. С 1826 по 1906 год казнено всего 894 человека. Революционеры в тюрьмах писали романы, а Н. Крупская, как известно, привезла в ссылку своему муженьку рояль. Конечно, был расстрел «крестного хода» в 1905 году, события на Ленском прииске, казни террористов. Но все это нельзя даже и отдаленно сопоставить с тем, что будет происходить после Октябрьского переворота 1917 года.

Судьбу России, страшные бедствия в случае победы коммунистов предвидел Ф.М. Достоевский, написавший на эту тему роман «Бесы». Но российское общество пророка не заметило, увлекаясь вседозволенностью, персонифицированием зла в облике монархии, затем – офицерства, буржуазии, духовенства, интеллигенции… Монархия стала первой самой беззащитной и удобной мишенью, быстро теряла социальную опору, авторитет. Последний император Николай II был слишком добрым, по-христиански светлым, уступчивым, безвольным, чтобы управлять страной в ситуации обвального безвластия, обострения общественных противоречий из-за неудач на фронтах и в экономике.

России нужен был диктатор от просвещенной, цивилизованной буржуазии. В необходимый момент таковой не появился. Стихийная волна Февральской демократической революции, весьма «бархатной», без большой крови и выстрелов, привела Николая II к отречению. Поскольку период русской истории с февраля по октябрь 1917 года отражен в научной и художественной литературе почти объективно, если учитывать при этом труды А.И. Солженицына, не будем останавливаться на этом времени особо. Но отметим, что революции начинаются не