Письма из Египта - Люси Дафф Гордон

и т. д. Я был нездоров и лежал в постели, но я слышал, что мой подарок доставил огромное удовольствие и что обо мне снова хорошо помолились. Коптский епископ пришёл ко мне, но он был пьяным старым монахом и наглым попрошайкой. Он послал за чаем, так как был болен, и я пошёл к нему, чтобы убедиться, что его недуг — это арраки. У него есть очень милый чёрный раб, христианин (кажется, абиссинец), который дружит с Омаром и прислал Омару прекрасный ужин, уже готовый; среди прочего, курица, фаршированная зелёной пшеницей, была великолепна. Омару постоянно присылают обеды, много хлеба, немного фиников и жареных кур или голубей, а также фатирудуша и тело не отреагировали, и он пришел за ткань. Несколько дней назад я дал старику таблетку и дозу, но его твердая мозговая оболочка не обратила внимания, и он пришел за добавкой, а ему наложили гипсили мазь. С тех пор я его не видел, но его работодатель, феллах Омар, прислал мне много вкусного масла в Возврат. Я думаю, что это говорит о большом уме этих людей, ведь никто из них больше не обратится к арабскому хакиму, если они могут найти европейца, который вылечит их. Теперь они напрямую спрашивают, ездили ли правительственные врачи в Европу, чтобы изучать хекме, и если нет, то не доверяют им — для бедных «дикарей» и «язычников» ce n'est pas si bête. Мне пришлось прервать занятия из-за болезни, но Шейх Юсуф снова приходил прошлой ночью. Я выучил «Абба шедда о мус бетин — ибби шедда о хефтедин» и т. д. О боже, как же, должно быть, страдают бедные арабские дети, когда учатся

Мистер Эрроусмит любезно дал мне книгу мисс Мартино, с которой я начала знакомиться. Она правдива, насколько это возможно, но есть обычный недостаток — люди для неё не настоящие люди, а лишь часть пейзажа, как и для большинства европейцев. Вы можете себе представить, насколько мы натурализовались, когда я скажу вам, что получила серьёзное предложение руки и сердца для Салли. Мустафа Ага попросил меня «отдать её ему» за его старшего сына Сейида, милого юношу лет девятнадцати-двадцати. Поскольку Мустафа — самый богатый и влиятельный человек здесь, это показывает, что арабы не делают неблагоприятных выводов о наших нравах из-за свободы наших манер. Он сказал, что она, конечно, сохранит свою религию и обычаи. Сейид всё ещё в Александрии, так что я смогу отказать ему, когда он вернётся. Я сказал, что она слишком стара, но они считают, что это не повод для возражений. Ей придётся сказать, что её отец этого не допустит, потому что, конечно, такое щедрое предложение заслуживает вежливого отказа. Предложения Салли стали бы настоящим этнологическим исследованием; Мустафа спросил, какое приданое я потребую за неё. Представляете Салли в качестве гаремницы шейха-эль-Беледа из Луксора!

Я так очарован своим домом, что всерьёз подумываю о том, чтобы остаться здесь навсегда. Каир сейчас так дорог, и там похоронено так много мёртвого скота, что я думаю, что в этом месте мне будет лучше. Там есть огромный зал, такой большой и холодный сейчас, что в нём невозможно жить, но летом он будет великолепен. Мой дорогой старый капитан парохода XII. будет приносить мне кофе и свечи, и если я «освоюсь» и научусь разговаривать с людьми, у меня будет много друзей.

Болезнь крупного рогатого скота не распространилась выше Минеи, и здесь не было ни одного случая. Альхамдулиллах! Еда здесь очень вкусная, даже сейчас она стоит в два раза дешевле, чем в Каире; летом она будет стоить в два раза дешевле. Мустафа уговаривает меня остаться и предлагает устроить пикник на несколько дней в гробницах с его гаремом в качестве развлечения. Я сделал фотографию для стереоскопа, которую посылаю вам, — две мои любимые, прекрасные пальмы на берегу реки прямо над Филе.

До сих пор у меня болела правая сторона, но теперь одна сторона болит, а на другой невозможно лежать. Из-за этого не спится, а потеря хорошего, крепкого сна мучает меня, и поэтому я выгляжу неважно. Посмотрим, что будет в жаркую погоду; если ничего не изменится, я откажусь от состязания и вернусь домой, чтобы проводить с тобой и моими птенцами столько времени, сколько смогу.

7 февраля 1864 года: миссис Остин

Миссис Остин.

Воскресенье, 7 февраля 1864 г.

Дорогая Муттер,

У нас была довольно суровая зима в течение трёх недель, и все сильно простужались и кашляли — я имею в виду арабов.

Я сильно болел, но избежал сильного холода, и теперь температура поднялась до 64°, и мне очень приятно. На солнце всегда очень жарко, но это не мешает воздуху быть пронизывающим и обжигать губы, носы и даже руки. Любопытно, что температура, которая в Англии была бы летней, в Фивах заставляет дрожать от холода. Слава Аллаху! Теперь всё прошло.

Мой бедный шейх Юсуф очень переживает из-за своего брата, тоже молодого шейха (т. е. образованного в теологии и способного проповедовать в мечети). Шейх Мохаммед вернулся домой после учёбы в «Аль-Азхаре» в Каире — я боюсь, что он умрёт. Я пошёл с шейхом Юсуфом по его просьбе, чтобы посмотреть, смогу ли я ему помочь, и увидел, что он задыхается и ему очень, очень плохо. Я дал ему немного успокоительного и наложил горчичники, и, когда ему стало легче, я пришёл снова и повторил процедуру. Вся семья и множество соседей столпились вокруг, чтобы посмотреть. Он лежал в тёмной маленькой каморке с голыми земляными стенами, в худших условиях, по нашим представлениям, чем любой бедняк; но эти люди не нуждаются в комфорте, и начинаешь думать, что вполне естественно сидеть с настоящими джентльменами в местах, уступающих нашим коровникам. Я придвинул несколько одеял к стене и подложил руку под спину шейха Мохаммеда, чтобы он отдохнул, пока на него накладывали припарки. Тогда он положил свой зелёный тюрбан мне на плечо и подставил своё нежное смуглое лицо для поцелуя, как ласковый ребёнок. Когда я поцеловал его, очень набожный старый мулла сказал: Бисмиллах (Во имя Аллаха) — одобрительно кивнув, старый отец Шейха Мохаммеда, великолепный старик в зелёном тюрбане, горячо поблагодарил меня и помолился о том, чтобы мои дети всегда находили помощь и доброту. Полагаю, если бы я признался, что целовался с «грязным арабом» в «лачуге», английские путешественники осудили бы меня; но это показывает, насколько велико «мусульманское фанатичное, непреодолимое отвращение и т. д.», ведь эта семья — сейиды (потомки Пророка)