Возвращение на «Остров Россия» - Вадим Леонидович Цымбурский

краю истории и угрожающее основам цивилизации разрушение мирового порядка, – который при всех своих отрицательных свойствах и негативных проявлениях, однако же, удерживает мир от падения в пропасть зла и анархии – заставляют с тревогою задуматься, что ждет людей в случае утраты этой скрепы. Можем ли мы внятно предложить миру лучший и более гуманный проект?

В качестве предупреждения позволительно вспомнить сценарий из Откровения Иоанна Богослова, в котором грядущее разрушение универсального Вавилона морально осуждаемого за непомерные претензии, за то, что на него падает кровь всех убитых на земле оборачивается в итоге возведением на дымящихся руинах еще более чудовищного Царства Зверя. Сегодняшний мир с расползающейся трупными пятнами по планете культурой смерти, подчас возводимой в сан псевдорелигиозной идеи, кажется, слишком перекликается с этим предупреждением…

Иначе говоря, мировые тенденции в их крайнем развитии – позволим себе это заметить – чреваты рождением антицивилизации – своего рода цивилизации смерти. В подобных условиях Россия обязана провозгласить и, главное, утвердить в своих сложных обстоятельствах высокую культуру жизни, противостоящую надвигающемуся на глобальное человеческое сообщество темному призраку, во всех его многочисленных и часто лукавых проявлениях.

Культура жизни должна не только утверждать значение жизни как таковой, но и высокое достоинство личности, быть освящена знаковой для ряда традиционных религий идеей сближения и согласия человека с Богом через праведное, солидарное жизнеустройство человеческого общежития.

V

В заключение вернемся к непростым, часто нелицеприятным вопросам и дилеммам, связанным с историей России, к необходимости углубленного прочтения казавшихся в свое время столь очевидными и азбучными прописей. История России все еще нуждается в декодировании многих сложившихся стереотипов.

Так в советскую эпоху Россия-СССР, наряду с очевидными язвами и пороками системы, включая насильственное переселение этнических групп, прямое и косвенное подавление конфессий, одновременно выступала носительницей собственной версии «идеологии развития» для тех народов и политических групп, которые считали западную версию этой идеологии по тем или иным причинам для себя неприемлемой. Временами, подводя человечество к грани ядерного катаклизма, страна, парадоксальным образом, в то же время подчас удерживала мир от падения в пропасть хаоса и раздора. И даже декларировала вместе с западной цивилизацией миссию утверждения на планете признанных эпохой Модернити ценностей прогресса. Стимулируя, таким образом – наряду с гонкой вооружения – провозглашенными, пусть часто и лицемерно, принципами, интенсивное состязание в «списке благодеяний» систем человеческого мироустройства…

Лицемерие, по мысли Ларошфуко, есть дань несовершенного человеческого естества добродетели, иначе говоря, при подобном положении вещей добродетель остается на пьедестале, а порок вынужден скрывать свое истинное обличие. С кризисом же и распадом идеологии развития, причем в глобальном масштабе, возникает пока еще смутный образ новых конструкций мирового сообщества, с иными ценностными и политическими ориентациями, а сжимающаяся Россия-РФ в настоящий момент фактически снимает с себя ответственность за мировой порядок, в частности, за ошибки, творимые новой мировой элитой.

Однако страна в состоянии – более того призвана проявляющимися грозными тенденциями – предоставить действенную защиту населяющим ее пространства людям всех национальностей и религий. И не только им. В тревожном современном, или быть может уже правильнее сказать постсовременном мире, она должна оказывать поддержку всем, кто готов связать с Россией свою судьбу, да и не только им.

Мы также хотели бы надеяться на готовность и способность русского мира, опирающегося на обширное духовное и культурное наследие, на присущий его обитателям инновационный пафос и склонность к социальному творчеству приступить к выстраиванию интеллектуальной и социальной концепции, несущей образ будущего, которая отвечала бы чаяниям народов не только самой России, но и других стран и континентов.

Перефразируя слова знаменитого писателя, мы должны в заключение сказать: не империя, но прояснение духа в остатке – духа не утраченного, но помраченного в советскую эпоху, – вот истинное призвание России в наступающую эпоху, призвание универсальное. Все остальное приложится: национальный мир, технологические свершения, надежная внешнеполитическая стратегия и верные союзники в новых деяниях общества.

Недоверие к миропорядку

Книга Бориса Межуева первоначально звалась просто «Кризис доверия» – и эти слова несли ее смысл стенографически сжато, хотя, пожалуй, и столь же затемненно, как смотрится стенограмма для не посвященных в это письмо. Речь шла, и по-прежнему идет, о доработанном варианте заглавия о ценностном кризисе, врожденно присущем «объединенному миру», где мы живем. На языке структурно-функциональной социологии эту ситуацию можно бы выразить как отсутствие у этого образования действенной подсистемы – за исключением Голливуда, – обеспечивающей ему поддержание паттерна и снятие возникающих и накапливающихся напряжений. Историческая картина, встающая со страниц книги, поражает ухмылкой своей диалектики. Сообщество, уже ряд столетий одержимое процессом Революции – обесценивания и низложения авторитетов и ценностей, – обретает в этом процессе высвобожденную энергию для покорения мира. Но лишь с тем, чтобы заразить этот мир тем же духом революции, теперь уже поднимающимся против самого торжествующего сообщества и против его достоинства и превосходства.

Однако сходная издевательская диалектика глядит на нас и из частных сюжетов отдельных статей. Лидеры признанных миром революционных противоцентров – антагонистов Запада сговариваются в 1970-х с его заправилами о связывании тех антисистемных сил, что способны были бы бросить перчатку «историческому выбору», состоявшемуся по сторонам фронтов холодной войны. А в 2000-х верхушка «объединенного мира», опираясь на идеи ренегатов из троцкистов, пытается оседлать фантом Всемирной Демократической Революции, развернув его против автократий за пределами Запада – и тем самым толкая местных «автократов» в объятия глобальной антисистемщины, маоистской, исламистской, необольшевистской или какой-нибудь иной, новодельной.

Я хочу здесь поговорить о том, чем мне близка книга автора, с которым мы сотрудничаем и спорим уже без малого пятнадцать лет. Прежде всего – заключенной в ней памятью. Памятью о многом, готовом провалиться в расселины исторического забвения, присущего десяткам наших так называемых политологов.

Я раскрываю страницы «Кризиса доверия» – и рисуется великое разрядочное размежевание с приемами Р.Никсона, Г.Киссинджера и Дж. Форда в Москве и Владивостоке, с «семейными жалобами» Брежнева В.Жискар д’Эстену на зануду Дж. Картера, который надоел генсеку нравоучительными письмами («За кого он меня принимает?») и с такой же «домашней» репликой в ответ: «Не принимайте всерьез. Он всем пишет. Мне он тоже пишет». С возгласом Мао Цзэдуна в адрес Никсона: «Я люблю правых? Я радуюсь, когда к власти приходят люди справа». Межуев мне как-то говорил, что ребенком воспринимал Форда, мелькающего в новостных программах телевизора, как почти что «зарубежного члена советского политбюро».

Листаю дальше, заглядывая в посвященную мне статью, – и мимолетно прочертится недолгий «новый мировой порядок» Буша-старшего с наметившимся обручем Демократического Севера (включая горбачевский новомышленческий СССР), опоясавшим мир, блокируя попытки геополитических революций. Когда