Некрополи Петербурга: Адамовы головы, холерные кладбища и Гром-камень - Маргарита Николаева

Но еще до осмотра кладбищ на самом Новодевичьем начали ликвидировать могилы, которые не содержатся родственниками, и убирать надмогильные сооружения, не представляющие художественной и историчной ценности. Таких, как можно догадаться, на богатейшем кладбище дореволюционного Петербурга оказалось большинство. Рабочие разрушали склепы, разламывали памятники, часто разбивая их. Целые надгробия отвозили на склады монументных мастерских для переработки, при этом за каждое надгробие назначалась цена, нередко заниженная. Например, надгробие некоего С. А. Иванова, скончавшегося в 1897 году, а именно «…часовенка на высоком пьедестале в хорошей сохранности из черного полированного гранита/мрамора, высокий гранитный поребрик и ограда художественной ковки»[189], предполагалось продать за 100 рублей.

Страшные разрушения Новодевичьего кладбища не остались неизвестными широкой общественности: в августе 1969 года в газете «Комсомольская правда» была опубликована статья «Стыдно!», в которой была раскритикована не только продажа надгробий, но и действия Ленгорисполкома с перечислением всех лиц, причастных к разрушению некрополя. Удивительная гласность! Также авторы статьи осудили происходящее на тех самых восьми кладбищах: «…мы пытались выяснить в Ленгорисполкоме, чем вызвано решение № 793, которое послужило основанием для фактической ликвидации восьми исторических кладбищ города. Нам ответили, что за последние годы ленинградские кладбища пришли в такое запущенное состояние, что портят вид города и мешают благоустройству. Что же касается реставрации старинных надгробных памятников, а также необходимой охраны кладбищ, то у Ленгорисполкома на это якобы нет средств. Поэтому эти кладбища нужно ликвидировать, а наиболее ценные захоронения перевезти на территорию Новодевичьего кладбища, где организовать новый образцово-показательный некрополь. Как будто речь идет о создании нового универмага с роскошными витринами для эффектного показа!»

Возмущению не было предела. Статью обсуждали многие, в числе прочего ей было посвящено целое заседание Президиума Совета Ленинградского городского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ЛГО ВООПИиК), созданного в 1965 году в целях привлечения общественного внимания к охране памятников. Протокол этого заседания как нельзя лучше демонстрировал отношение общества к разрушениям городских некрополей: «…уничтожены захоронения видных ценных деятелей. Работа была поручена невеждам. <…> Вывезено 400 монументов, а раздавлено тракторами — 800. Преступление продолжается и сейчас. Рабочие ломами вскрывали склепы для грабежа их. Кости трупов выбрасывались и засыпались землей», «…я бываю на кладбище, грабеж продолжается. <…> Правда, после появления статьи отношения иначе. Но разгром продолжается… <…> Рабочие сами говорят, что происходила продажа надгробий частным лицам», «…на кладбище все время происходят пьянки… <…> …уничтожена могила Краевских, снесли склеп и засыпали песком… <…> Рабочие говорят, что приказано все часовни и мавзолеи взорвать», «уничтожать 8 кладбищ нельзя»[190] — не было ни одного человека, кто одобрял бы столь варварские работы по созданию мемориального кладбища. Итогом заседания стало обращение Президиума Совета ЛГО ВООПИиК к Ленгорисполкому с просьбой «…дать указания о прекращении работ по сносу захоронения и памятников на Ново-Девичьем кладбище до окончательного изучения ценных захоронений. Утвержденная исполкомом комиссия по определению памятников, а также захоронений недостаточно изучила материал и определила на снос захоронения в количестве 800 мест, среди которых оказались могилы известных в русской истории людей… <…> [и] …создать рабочую комиссию из компетентных в вопросах истории, искусства и литературы людей для уточнения списка могил, подлежащих сносу»[191]. Обращение было подписано председателем президиума, директором Эрмитажа Б. Б. Пиотровским.

В результате была признана поспешность решения Ленгорисполкома и в связи с этим допущение целого ряда ошибок. Были даны и рекомендации, среди которых предлагалось пересмотреть решение Ленгорисполкома № 793 в отношении сроков исполнения с учетом всей сложности создания некрополя, а также изучить снятые памятники, восстановить необоснованно снятые и привлечь к проекту мемориального Новодевичьего кладбища общественность. Разрушение восьми некрополей — Волковских православного и лютеранского, Малоохтинского старообрядческого, Никольского, Новодевичьего, Смоленских православного, лютеранского и армянского — было остановлено, однако в большинстве случаев уже утраченные надгробные сооружения так и не были восстановлены. А мемориальное кладбище в Новодевичьем монастыре так и не появилось.

Любопытно, но описанный выше скандал навел одного из участников заседания ВООПИиК на неожиданную мысль: надо строить крематорий, а не создавать мемориальное кладбище. Идея эта, хотя и не относящаяся к теме обсуждения мемориальных кладбищ и создания парков, показывает актуальность вопроса для горожан. Строительство крематория, запланированное еще в 1966 году, началось в 1970-м и продолжалось три года. В 1973 году, спустя больше 70 лет после первых идей о кремации и больше 50 лет после первых попыток создать общедоступный крематорий в городе, идею наконец удалось реализовать. При крематории был открыт колумбарий для размещения урн с прахом. За несколько лет до открытия крематория было открыто Южное кладбище, ставшее одним из основных мест погребения ленинградцев, — выполнение плана развития Ленинграда шло полным ходом.

Продвигались не только планы по открытию кладбищ. Выше мы отмечали, что переносы захоронений хотя и сходили на нет, но все же продолжались, несмотря на то что из Новодевичьего кладбища не получилось сделать музейный некрополь. В середине и конце 1970-х годов произошло несколько весьма показательных, на наш взгляд, случаев переноса — одних из последних для ленинградских кладбищ. Забавно, но оба переноса были со Смоленского лютеранского кладбища и именно тех надгробий, что планировали перенести на Новодевичье кладбище несколькими годами ранее. В 1975 году в результате проверки надгробий Смоленского лютеранского, находящихся под государственной охраной, было установлено, что надгробие скульптора Ф. Галеотти в виде вазы на высоком постаменте было разрушено: ваза сброшена и частично разбита. Учитывая высокое художественное значение надгробия и его светский характер, вазу с надгробия (но не надгробие целиком!) предложили передать музеям Петродворца, что и было сделано — ваза была установлена перед дворцом «Коттедж» в парке Александрия. На лютеранском кладбище остался только постамент.

Второй случай произошел несколькими годами позже. На Смоленском лютеранском кладбище в 1824 году был погребен инженер А. Бетанкур. Его надгробие в виде шестиметровой чугунной колонны, увенчанной вазой, находилось на кладбище ровно до того момента, как соотечественники Бетанкура, испанцы, решили возложить цветы к его могиле. Смоленское лютеранское кладбище находилось в таком плохом состоянии, что надгробие инженера вместе с останками в 1979 году спешно перенесли в Некрополь XVIII века, где отреставрировали, чтобы не ударить в грязь лицом перед иностранной делегацией. Делегация, как вспоминал один из участников тех событий, осталась довольна.

В конце 1970-х годов вновь появились предложения по использованию территорий закрытых кладбищ для городского строительства. К тому времени в Ленинграде было 7 действующих, 8 полузакрытых и 14 закрытых кладбищ. Отмечалось, что «…генеральным планом развития Ленинграда, утвержденным… в 1966 году, к 1990 году намечалось превратить большинство городских кладбищ в парки и сады… <…> [однако] …использование их [территории закрытых кладбищ. — Прим. авт.] для нужд городского строительства, как показало