Мне приснилась война - Роберта Каган

– Ой, не надо! Пожалуйста, оставьте суп себе, – сказала Шошана. Ей не хотелось ничего брать у семьи Неты, и без того страдавшей от нужды.

– Не обижай меня. Возьми биссел, чуть-чуть. Отнеси своей маме, хорошо? Это будет много для меня значить, – сказала Сара.

– Конечно, я возьму. Моя мама будет очень благодарна, – ответила Шошана, чтобы не задевать чувства Сары.

– Вот и хорошо. Хорошо. А ты останься и поешь с нами тушеную капусту и рисовый хлеб на обед. Жена пекаря угостила меня вчера чудесным рисовым хлебом. Он еще не успел зачерстветь.

– Пожалуйста, останься на обед! – попросила Нета.

– Ладно, – сказала Шошана и повернулась к Саре: – Я останусь. Большое спасибо за приглашение.

Шошана была рада, что отец Неты не вышел к столу. Она боялась Шломи и обрадовалась, что его не будет. Сара налила в миску суп и отрезала кусок рисового хлеба, чтобы отнести своему мужу в спальню. Потом вернулась и села за стол с девочками.

Покончив с обедом, Шошана отлила в маленькую кастрюльку супа, чтобы взять домой. Она следила за тем, чтобы не зачерпнуть ни кусочка курицы. Собственно, она взяла только бульон и немного моркови.

Потом поблагодарила Сару и Нету за обед и отправилась домой. Она шла осторожно, чтобы не разлить горячий суп, и размышляла про Нету. «Нета всегда была такой хорошей. Она очень послушная. Даже не знаю, как у нее получается. Она никогда не интересуется жизнью за пределами нашего местечка. Верит в то, чему ее учат. Как она может быть так убеждена, что наша жизнь здесь, в деревне, самая лучшая на свете? Хотела бы я быть такой!»

Наоми дожидалась Шошану на кухне, когда дочь пришла домой.

– Я принесла суп, – сказала она.

– Ты задержалась. Я думала, ты вернешься раньше, – сказала Наоми сердито.

– Извини. Мама Неты пригласила меня остаться на обед, и я не смогла отказаться.

– Мне не нравится принимать от них еду. У них и так ничего нет, а у нас есть все. В следующий раз, когда вы с Нетой пойдете на рынок, я дам тебе побольше денег, чтобы купить им хлеба.

– Это будет здорово, мама.

– И что за суп ты принесла? Куриный?

– Да. Мы с Нетой его сварили. Поэтому ее мама велела мне взять немного с собой.

– Как мило с ее стороны! – улыбнулась Наоми.

– Я взяла только бульон. Курицу брать не стала.

– Правильно, – кивнула Наоми. – Ну а теперь, раз ты дома, поди постирай кое-что. Я все утро занималась уборкой, пока ты развлекалась у подруги.

– Прости, мамочка. Просто мама Неты пригласила меня остаться на обед, и Нета тоже просила, и…

– Все хорошо. Я не сержусь. Но мне нужна помощь по дому. Здесь столько дел! – сказала мама уже без всякой злости. Это нравилось Шошане в матери больше всего – она никогда не сердилась подолгу. – Я тоже была когда-то девочкой. Знаю, как легко замечтаться или заговориться и потерять счет времени. Мы с мамой Неты могли заболтаться, и тогда мама ругала меня. Я скучаю по тем временам. Надо будет как-нибудь пойти повидаться с Сарой. Мы с ней обе вечно заняты. Так что я понимаю. Но все равно, мое дорогое дитя, ты должна помнить: незанятые руки ведут к беде. Никогда не пренебрегай своими обязанностями.

– Да, мама, – сказала Шошана, – но у нас руки как раз были заняты. Мы все утро ощипывали курицу.

– Я это всегда терпеть не могла. Щипать кур! А отрубать им головы – еще хуже. До сих пор ненавижу. Каждый раз, когда иду в мясную лавку, благодарю Хашема, что у нас в деревне для этого есть мясник, – хихикнула Наоми.

– И я! – закивала Шошана. – И Нете не нравится.

Наоми обняла Шошану за плечи. А Шошана подумала, что мама не только любит ее, но и по-настоящему понимает.

Глава 25

Весь вечер Перл была, как натянутая струна. Сидела тихая, но настороженная. Вздрагивала от любого шума. Блюма сидела рядом с ней. Но когда Шошана спросила Перл, что не так, та ничего не ответила. Сказала, с ней все в порядке. Тем не менее за ужином она не смогла съесть ни крошки. Была восьмая, последняя ночь Хануки, и, когда семья села помолиться и зажечь восемь свечей, глаза Перл постоянно бегали по сторонам. Казалось, ее отвлекает какой-то незнакомый звук, который никто больше не слышит. Блюма крепко сжимала руку сестры. Ей не было нужды спрашивать, что беспокоит Перл. Она знала, что, когда они останутся одни, Перл ей сама все расскажет.

Это был вечер, которого дети Айзенбергов ждали весь год. Вечер, когда им вручали большой подарок, о котором они мечтали. Так было всегда. В первые семь ночей Хануки они получали практичные подарки: носки, шарфы, связанные матерью, ночные рубашки и белье. Иногда еще конфеты.

Шошана получила свой подарок первой. Мама связала ей черный свитер с жемчужными пуговицами по переду. Шошана надела его и застегнула пуговицы. Свитер сидел идеально.

– Тебе нравится? – спросила мама.

– Да, мама, очень красиво, – сказала Шошана, которой на самом деле хотелось бы получить книгу – гойскую книгу с историями жизни и любви в большом мире. Но, конечно, она знала, что это невозможно. Родители запрещали ей читать подобные книги, так с какой стати они стали бы дарить их?

Хершель Айзенберг встал и потянулся.

– Простите, но мне надо выйти, – сказал он, подмигнув близняшкам. Потом покашлял и добавил: – Кажется, я кое-что важное оставил на заднем дворе.

Блюма хихикнула. Отец всегда делал так, когда вручал им большой подарок. Делал вид, что ему надо выйти, и на минуту исчезал. А по возвращении преподносил им главный подарок года. Прошло несколько мгновений, и Хершель вернулся с большой, тяжелой деревянной лошадкой. Он даже купил белую ленточку, чтобы завязать бант у нее на шее.

– Это нам? – воскликнула Блюма.

– Да, тебе и Перл, – ответил их отец.

Блюма повернулась к Перл и прошептала ей на ухо:

– Может, отдадим ленту Шошане, повязывать волосы? Она будет рада.

– Конечно. Да, отдадим ленту ей, – согласилась Перл.

Блюма осторожно развязала ленту у лошадки на шее и протянула Шошане.

– Это тебе. Чтобы носить в волосах. Подарок от нас с Перл.

– О, как здорово! – сказала Шошана. – Мне очень нравится.

Блюма улыбнулась, потом немедленно забралась на лошадку и начала раскачиваться. Она улыбалась Перл, а та улыбалась ей в ответ,