Непокоренные. Война и судьбы - Юрий Иванович Хоба

Появление хозяйки калечки, по обыкновению, встречали ворчаньем. Словно укоряли за долгое отсутствие, а затем, помогая себе нелетучими крыльями, карабкались ей на плечи. Но сегодня Фотинья почувствовала присутствие еще одной живой души. И эта душа глядела на нее из выделенного пернатым под ночлежку картонного ящика.

— Выходит, — молвила Фотинья, — пока я пропадала на работе, вы решили доказать, что имеете право на продолжение рода…

Двое суток Фотинья вялыми шажками передвигалась по треугольнику диван — ванная комната — кухня — диван. При этом старалась не глядеть под ноги, опасалась, что полы родимой квартиры, по примеру больничного коридора, могут встать на дыбы.

И только утром третьего дня, впустив через форточку ручеек солнечного половодья, ощутила себя почти здоровой. Расплетенная коса кошкой ластилась к голым лодыжкам, прохладный линолеум под ногами обрел незыблемость, а черемухи у подъезда соседней пятиэтажки казались облитыми глазурью пасхальными куличами.

Но главное — за двое суток война переместилась к западу, далеко за мужнин дом, и поэтому хрустальные фужеры в серванте перестали брюзжать в ответ на порождаемое канонадой землетрясение.

Обиходив косу и накормив пернатых, Фотинья затеяла генеральную приборку. Двигалась по квартире словно пчелка, которая в кронах цветущих черемух исполняет танец весны. Потом соорудила огромный бутерброд и налила вина, такого же легкого, как и теребящий портьеры ручеек солнечного половодья.

Однако блаженствовала с бокалом в руке самую малость. Порожденное прибранной, будто к Светлому Воскресенью, квартирой и вином ощущение праздника властно звало ее на свидание с весной. Фотинья даже знала, что она наденет. Платье из тяжелого шелка, в котором легко затеряться среди цветущих черемух.

Только прятаться она не станет. Если у женщины в душе праздник, она обязана поделиться им с окружающими и всем белым светом.

К сожалению, платья из тяжелого шелка на месте не оказалось. Уже заканчивая ревизию гардероба, Фотинья вспомнила, что оставила его в сельском доме. Планировала обновить в день рождения мужа, однако подвели синоптики. Вместо обещанных плюс восемнадцати по Цельсию пригнали перегруженную ледяной крупой тучу. Поэтому к праздничному ужину пришлось облачиться в свитер, брюки и вязаные носки.

Фотинья, конечно, огорчилась. Однако не до такой степени, чтобы исчезло желание выйти на люди. Тем более что имелось в резерве еще одно любимое платье. Длинное, до пят, цвета неба, каким оно бывает лишь в конце апреля, и с пелеринкой.

Еще меньше сказался на настроении звонок по мобильному телефону:

— Здравствуйте, многоуважаемая Фотинья, — выплеснулся из трубки баритон уверенного в себе мужчины. — Мэр говорит. Так и не дождавшись от вас звонка, принял решение взять инициативу в свои руки… Позвонил главврачу, а тот сказал, что после обморока отправил вас под домашний арест сроком на десять дней… Однако поверьте человеку, который без выходных тащит воз служебных обязанностей, подорванные силы следует восстанавливать не пилюлями, а вылазкой на природу, куском горячего мяса и хорошим глотком натурального вина… Короче, я велел замариновать шашлыки, осталось лишь погрузить кастрюлю в багажник. Скажите, когда и куда мне подъехать? Почему вы молчите?..

— Думаю.

— Как помягче послать меня на деревню к бабушке?

— Коль на то пошло, не послать, а попросить. И не на деревню, а в пригородную агрофирму. Там, в мужнином доме, пылится мое лучшее платье и куча другой одежды.

— С вами согласен отправиться хоть на край света…

В начале пути глава городской администрации сыпал комплиментами, однако по мере приближения к бывшей границе между Украиной и мятежной республикой, сделался молчаливым. Не до разговоров, когда приходится петлять между разбросанными кубиками блокпостов, обрывками ржавого железа и язвами, которые проделали в дорожном полотне снаряды.

А Фотинья, хоть и насмотрелась за последние годы всякого, но вид разорванных сдетонировавшими боекомплектами танков и на нее подействовал угнетающе. Она даже засомневалась: а действительно ли эти грозные машины сделаны из металла особой прочности? И уж совсем расстроилась, когда приехали на место. Двухэтажная контора агрофирмы, клуб и близлежащие дома выглядели так, будто на их крышах отплясывали пьяненькие черти, а сбитый набекрень купол церкви скорее напоминал колпак подвыпившего шута.

Лицо главы администрации и вовсе сделалось растерянным, когда пришлось огибать низверженный наземь снарядом и теперь валяющийся посреди дороги церковный колокол.

«Наверное, сейчас раскаивается, что связался со мной, — подумала Фотинья. — Впрочем, сам напросился… Пригласил бы вместо меня кого-нибудь другого и сейчас бы разводил костерок подальше от линии фронта». Однако озвучить догадку посовестилась. Как ни крути, а ее вина тоже присутствует. Лишь попросила остановиться у третьего за перекрестком дома и заодно проверила кармашек небесного платья — на месте ли ключи от калитки и входной двери?

Впрочем, ни то, ни другое не понадобилось. Сваренная из ажурных прутьев калитка отсутствовала, исчезла и аккуратно срезанная с петель входная дверь, а на месте росшего посреди двора ореха валялась пересыпанная свежими опилками груда обрубленных веток.

Так же основательно, без спешки, неизвестные похозяйничали и внутри дома, оставив из мебели подставку для рабочей обувки мужа, а из одежды — поясок платья, в котором можно затеряться среди цветущих черемух. Наверное, сочли, что он будет коротковат для талии будущей хозяйки.

Подняв поясок с полу, Фотинья вернулась во двор и здесь обнаружила в проеме отсутствовавшей калитки рыжего с белым кота. Он смотрел на нее, как и все бездомные животины, которые гадают, что следует ожидать им от человека — милостыню или пинок?

Фотинья знала, что ее за глаза называют собачницей. Однако она просто чувствовала себя неуютно, когда видела рядом оголодавшего, и по пути в больницу делилась с бездомными животинами бутербродами. А в итоге приходилось глушить чувство голода крепчайшим кофе.

— Тебя тоже покинули те, кого считал главной опорой? — спросила Фотинья. — И при этом забыли освободить от ошейника сиреневого цвета. Но в таком случае скажи, как тебя зовут? Барсик, Мурзик, Рыжик?..

Кот отреагировал на Лиса. Причем так стремительно, что Фотинья растерялась уже после того, как абориген оказался у нее на руках.

— Наверное, ты принял единственно верное решение, — молвила Фотинья. — Что ж, в жизни бывают ситуации, когда чужая тетка может показаться роднее собственной матери… Однако ты должен дать слово, что подружишься с обитателями лоджии. А чтобы не сбежал по дороге, привяжу к ошейнику поясок от платья.

Появление Фотиньи с Лисом глава администрации встретил корявым намеком, из которого нетрудно было понять, что он хотел бы сейчас оказаться на месте кота. А до этого ни разу не вышел из внедорожника. Курил, пуская колечки дыма через опущенное стекло. Со стороны