Эпоха веры - Уильям Джеймс Дюрант

сильной веры; терпимость растет только тогда, когда вера теряет уверенность, а уверенность убийственна. Платон санкционировал нетерпимость в своих «Законах»; реформаторы санкционировали ее в XVI веке; а некоторые критики инквизиции защищают ее методы, когда их практикуют современные государства. Методы инквизиторов, в том числе пытки, были включены в правовые кодексы многих государств; и, возможно, наши современные тайные пытки подозреваемых находят свою модель в инквизиции даже больше, чем в римском праве. По сравнению с преследованием ереси в Европе с 1227 по 1492 год, преследование христиан римлянами в первые три века после Рождества Христова было мягкой и гуманной процедурой. Делая все поблажки, которые требуются историку и разрешаются христианину, мы должны причислить инквизицию, наряду с войнами и гонениями нашего времени, к самым мрачным пятнам на летописи человечества, обнаруживающим свирепость, неизвестную ни одному зверю.

ГЛАВА XXIX. Монахи и монахини 1095–1300 гг.

I. МОНАШЕСКАЯ ЖИЗНЬ

Возможно, Церковь была спасена не пытками инквизиции, а появлением новых монашеских орденов, которые вырвали из уст еретиков евангелие евангельской бедности и в течение столетия давали старым монашеским орденам и светскому духовенству очищающий пример искренности.

Монастыри множились в течение Темных веков, достигнув пика в смутный надир X века, а затем уменьшились в числе по мере роста светского порядка и процветания. Во Франции около 1100 года их было 543, а около 1250 года — 287;1 Возможно, это уменьшение числа аббатств было компенсировано ростом их среднего состава, но очень немногие монастыри насчитывали сто монахов.2 В XIII веке у благочестивых или обремененных заботами родителей все еще существовал обычай отдавать детей семи лет и старше в монастыри в качестве облатов — «принесенных в жертву» Богу; так начал свою монашескую карьеру святой Фома Аквинский. Орден бенедиктинцев считал обеты, которые давали за обливатора его родители, бесповоротными;3 Святой Бернард и новые ордена считали, что по достижении зрелости облат может без порицания вернуться в мир.4 Как правило, совершеннолетнему монаху требовалась папская диспенсация, если он хотел без греха отказаться от своих обетов.

До 1098 года большинство западных монастырей с разной степенью верности следовали той или иной форме бенедиктинского правила. Предписывался год послушничества, в течение которого кандидат мог свободно уйти. Один рыцарь отказался, рассказывает монах Цезарий Хейстербахский, «по трусливой причине, что боялся паразитов в [монашеской] одежде; ведь наша шерстяная одежда таит в себе много паразитов».55 Молитва занимала около четырех часов монашеского дня; трапеза была краткой и, как правило, вегетарианской; оставшаяся часть дня отводилась на труд, чтение, преподавание, работу в больнице, благотворительность и отдых. Цезарий рассказывает, как во время голода 1197 года его монастырь раздавал до 1500 «долей» пищи в день и «поддерживал жизнь до времени сбора урожая всех бедняков, которые приходили к нам».6 В тот же кризис цистерцианское аббатство в Вестфалии забило все свои стада и отары, заложило свои книги и священные сосуды, чтобы накормить бедных.7 Своим трудом и трудом своих крепостных монахи строили аббатства, церкви и соборы, обрабатывали большие поместья, покоряли болота и джунгли для обработки земли, занимались сотней ремесел, варили превосходные вина и эль. Хотя монастырь, казалось, забирал из мира многих хороших и способных людей, чтобы похоронить их в эгоистичной святости, он обучал тысячи из них умственной и нравственной дисциплине, а затем возвращал их в мир, чтобы они служили советниками и администраторами при епископах, папах и королях.*

Со временем растущее богатство общин переливалось в монастыри, а щедрость людей позволяла финансировать редкую роскошь монахов. Аббатство Сен-Рикье не относилось к числу самых богатых; тем не менее оно имело 117 вассалов, владело 2500 домами в городе, где располагалось, и получало от своих арендаторов ежегодно 10 000 кур, 10 000 каплунов, 75 000 яиц… и денежную ренту, индивидуально разумную, в совокупности великую.8 Гораздо богаче были монастыри Монте-Кассино, Клюни, Фульда, Сен-Галл, Сен-Дени. Такие аббаты, как Сугер из Сен-Дени, Петр Преподобный из Клюни или даже Самсон из Бери-Сент-Эдмундс, были могущественными лордами, владеющими огромными материальными богатствами и социальной или политической властью. Шугер, прокормив своих монахов и построив величественный собор, имел достаточно средств, чтобы наполовину профинансировать крестовый поход.9 Вероятно, именно о Сугере святой Бернард писал: «Я лгу, если не видел аббата, который ехал с обозом из шестидесяти лошадей и более»;10 Но Сугер был премьер-министром и должен был облачаться в пышность, чтобы произвести впечатление на население; сам же он жил в строгой простоте в скромной келье, соблюдая все правила своего ордена, насколько позволяли его государственные обязанности. Петр Преподобный был хорошим человеком, но ему не удалось, несмотря на неоднократные попытки, остановить прогресс монастырей Клюниаков — некогда лидеров реформ — в направлении корпоративного богатства, которое позволяло монахам, не владея ничем, жить в дегенеративной праздности.

Нравственность падает по мере роста богатства, и природа распоряжается средствами людей. В любой большой группе найдутся люди, чьи инстинкты окажутся сильнее обетов. Хотя большинство монахов оставались достаточно верными своему правилу, меньшинство относилось к миру и плоти проще. Во многих случаях аббат назначался каким-нибудь лордом или королем, обычно из сословия, привыкшего к комфорту; такие аббаты стояли выше монастырских правил; они наслаждались охотой, охотой на ястребов, турнирами и политикой; их пример заражал монахов. Гиральдус Камбренсис рисует веселую картину аббата Эвешема: «Никто не был защищен от его похоти»; соседи насчитали у него восемнадцать отпрысков; в конце концов его пришлось сместить.11 Мирские аббаты, толстые, богатые и влиятельные, становились мишенью общественного юмора и литературных диатриб. Самая беспощадная и невероятная сатира в средневековой литературе — это описание аббата, сделанное Уолтером Мапом.12 Некоторые монастыри славились своей прекрасной кухней и винами. Мы не должны отказывать монахам в небольшом веселье и можем понять, как они устали от овощей, как жаждали мяса; мы можем сочувствовать их случайным сплетням, ссорам и сну на мессе.13

Дав обет безбрачия, монахи недооценили силу сексуального инстинкта, неоднократно возбуждаемого светскими примерами и достопримечательностями. Цезарий Хейстербахский рассказывает историю, часто повторявшуюся в Средние века, о том, как аббат и молодой монах вместе отправились на прогулку. Юноша впервые увидел женщин. «Кто они?» — спросил он. «Это демоны», — ответил аббат. «А мне показалось, — сказал монах, — что это