Эпоха веры - Уильям Джеймс Дюрант

рядом с ней, почти ничего не ел; когда он снова появился в Ассизи, он был так худ, изможден и бледен, его одежда была так изорвана, а разум так помутился, что урбаны на площади кричали: «Паццо! Паццо! — «Безумец! Безумец!» Там его нашел отец, назвал полудурком, притащил домой и запер в чулане. Освобожденный матерью, Франциск поспешил обратно в часовню. Разгневанный отец догнал его, отчитал за то, что его семья стала предметом всеобщего посмешища, упрекнул в том, что деньги, потраченные на его воспитание, приносят столь малую прибыль, и велел покинуть город. Франциск продал свои личные вещи, чтобы поддержать часовню; он передал вырученные деньги отцу, который принял их; но он не признавал власти отца, чтобы командовать тем, кто теперь принадлежал Христу. Призванный в трибунал епископа на площади Санта-Мария-Маджоре, он смиренно предстал перед ним, а толпа наблюдала за этой сценой, запомнившейся кисти Джотто. Епископ поверил ему на слово и заставил отказаться от всего своего имущества. Франциск удалился в одну из комнат епископского дворца и вскоре появился вновь, совершенно обнаженный; он положил перед епископом свою одежду и несколько оставшихся монет и сказал: «До сих пор я называл Пьетро Бернадоне своим отцом, но теперь я хочу служить Богу. Поэтому я возвращаю ему эти деньги… а также одежду и все, что я имел от него; ибо отныне я хочу говорить только «Отче наш, сущий на небесах»».40 Бернадоне унес одежду, а епископ накрыл дрожащего Франциска своей мантией. Франциск вернулся в монастырь святого Дамиана, сшил себе отшельническую мантию, выпрашивал еду от двери к двери и своими руками начал восстанавливать разрушающуюся часовню. Несколько горожан пришли помочь ему, и они вместе пели во время работы.

В феврале 1209 года, служа мессу, он был поражен словами, которые священник прочитал из наставлений Иисуса апостолам:

И, идя, проповедуйте, говоря: «Приблизилось Царство Небесное». Исцеляйте больных, очищайте прокаженных, воскрешайте мертвых, изгоняйте бесов. Даром получили, даром давайте. Не имейте в кошельках ни золота, ни серебра, ни меди, ни денег на дорогу, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха» (Матф. x, 7-10). (Матф. x, 7-10.)

Франциску казалось, что сам Христос говорит с ним, причем напрямую. Он решил послушаться этих слов буквально — проповедовать Царство Небесное и ничем не владеть. Он вернулся назад через 1200 лет, которые заслонили фигуру Христа, и перестроил свою жизнь на основе этого божественного образца.

И вот, той весной, не выдержав насмешек, он вышел на площади Ассизи и близлежащих городов и проповедовал Евангелие бедности и Христа. Возмущенный беспринципной погоней за богатством, характерной для того времени, и шокированный пышностью и роскошью некоторых священнослужителей, он осуждал деньги как дьявола и проклятие и призывал своих последователей презирать их, как навоз,41 и призывал мужчин и женщин продавать все, что у них есть, и раздавать бедным. Небольшие аудитории слушали его с удивлением и восхищением, но большинство людей проходили мимо него, считая глупцом во Христе. Добрый епископ Ассизи протестовал: «Ваш образ жизни без собственности кажется мне очень суровым и трудным»; на что Франциск ответил: «Мой господин, если бы мы обладали собственностью, нам бы понадобилось оружие, чтобы ее защищать».42 Некоторые сердца были тронуты; двенадцать человек предложили следовать его учению и его пути; он принял их и дал им вышеупомянутые слова Христа как их поручение и их правило. Они сшили себе коричневые одежды и построили хижины из веток и сучьев. Ежедневно они с Франциском, отвергнув старое монашеское уединение, босые и без гроша в кармане отправлялись на проповедь. Иногда они отсутствовали по несколько дней и ночевали на сеновалах, в больницах для прокаженных или под крыльцом церкви. Когда они возвращались, Франциск омывал им ноги и давал еду.

Они приветствовали друг друга и всех, кто встречался им на пути, древним восточным приветствием: «Господь дарует тебе мир». Их еще не называли францисканцами. Они называли себя Fratres minores, Братьями Меньшими, или Миноритами; братьями — в значении «братья», а не «священники», Меньшими — в значении «наименьшие из слуг Христовых», никогда не обладающие, но всегда подчиняющиеся высшей власти; они должны были подчиняться даже самому низкому священнику и целовать руку любому встречному священнику. Очень немногие из них, в этом первом поколении ордена, были рукоположены; сам Франциск был не более чем дьяконом. В своей маленькой общине они служили друг другу и выполняли ручную работу, и ни один бездельник не терпел их в своей группе. Интеллектуальное обучение не поощрялось; Франциск не видел никакой пользы в светских знаниях, кроме накопления богатства или стремления к власти; «мои братья, ведомые желанием учиться, найдут свои руки пустыми в день скорби».43 Он презирал историков, которые сами не совершают никаких великих деяний, но получают почести за то, что записывают великие деяния других.44 Предвосхищая высказывание Гете о том, что знания, не ведущие к действию, тщетны и ядовиты, Франциск сказал: Tantum homo habet de scientia, quantum operatur — «Человек обладает лишь тем количеством знаний, которое он применяет на практике».45 Ни один монах не должен был владеть ни одной книгой, даже псалтырем. В проповеди они должны были использовать как песни, так и речь; они даже могли бы, говорил Франциск, подражать жонглерам и стать ioculatores Dei, глемерами Бога.46

Иногда над монахами насмехались, избивали их или отбирали у них почти последнюю одежду. Франциск велел им не оказывать сопротивления. Во многих случаях злоумышленники, пораженные, казалось бы, сверхчеловеческим безразличием к гордости и собственности, просили прощения и возвращали украденное.47 Мы не знаем, является ли следующий пример «Маленьких цветов святого Франциска» историей или легендой, но он отражает экстатическую набожность, которая сквозит во всем, что мы слышим о святом:

Однажды зимним днем, когда Франциск ехал из Перуджи, страдая от лютого холода, он сказал: «Монах Лео, хотя братья Минор подают хорошие примеры святости и назидания, все же пиши и записывай прилежно, что совершенной радости в них не найти». И Франциск прошел еще немного вперед и сказал: «О монах Лео, несмотря на то, что Малые Братья давали зрение слепым, делали прямыми кривых, изгоняли бесов, заставляли глухих слышать, а хромых ходить… и воскрешали к жизни тех, кто четыре дня пролежал в могиле, — напиши: совершенной радости там не найти». Пройдя еще немного, он воскликнул: «О монах Лев, если бы младший монах знал все языки и науки