Бесплотные герои. Происхождение образов "Илиады" - Лев Самуилович Клейн

дружинника. Дружинник беззаветно предан вождю и идет за него на смерть, а вождь отвечает на эту преданность заботой и привязанностью. Он нежно любит своего боевого товарища, зависимого от него, и мстит за его смерть врагу.

Когда троянцы во главе с Гектором оттеснили ахейцев до самых кораблей и подожгли один из них, пришла пора Ахиллу вступиться за своих союзников: ведь он хоть и воздерживался от боев из-за обиды на Агамемнона, все же не вовсе отказался воевать, а лишь ждал, пока ахейцы достаточно почувствуют на своих боках его отсутствие. В свое время он избрал именно такой момент для возвращения в строй: ахейцы бегут к последнему убежищу, враг поджигает корабли. Но Ахилл не спешит и теперь на выручку. Вместо себя во главе своих воинов он отправляет Патрокла, дав ему свои доспехи и наказав оттеснить троянцев, но город не штурмовать — оставить это для самого Ахилла. Патрокл оттеснил троянцев, в поединке убил их мощного союзника ликийского царя Сарпедона, но, не удержавшись от соблазна, рванулся на штурм города и в схватке с Гектором погиб. Все это изложено в XVI песни, которую издавна называют «Патроклией».

В XVII и XVIII песнях идет схватка за его тело, эти песни в значительной части суть продолжение «Патроклии». Непосредственно к нему относится и XXIII песнь — «Похороны Патрокла». Но и промежуточные песни XIX–XXII связаны с его посмертной судьбой — там рассказано, как Ахилл, воспылав жаждой отмщения Гектору, пошел на мировую с Агамемноном, приняв от него искупительные дары, затем ополчился новым оружием и, бросившись в битву, убил Гектора.

Можно смело сказать, что «Патроклия» — это переломный пункт и кульминация сюжета «Илиады». До того гнев Ахилла был обращен на Агамемнона, а теперь он повернулся на Гектора. Чувство обиды за поруганную честь сменилось сознанием вины и жаждой мести за друга. Однако если с эмоциями все ясно, то не все ясно с пониманием целей и мотивов, с логикой поступков. Почему Ахилл не исполнил своего обещания и не вступился за ахейцев сам сразу же, как только настал долгожданный момент поражения ахейцев? Почему за поджогом корабля не наступили тотчас примирение с Агамемноном, принятие даров и битва с Гектором? Певец, слагавший XVI песнь, чувствовал эту несообразность и считал необходимым как-то мотивировать отправку Патрокла вместо Ахилла. В соответствии с амплуа Нестора певец поручил ему роль инициатора этого дела и ввел соответствующий рассказ. В бою ранен Махаон, и Нестор вывозит его с поля боя. Ахилл хочет узнать, кого это повезли раненого, и посылает Патрокла срочно сие разузнать. Это дает возможность Патроклу попасть в шатер Нестора и выслушать его совет. Ну разумеется, Нестор советует попросить у Ахилла войско и прийти на помощь ахейцам. В разбивке древних издателей Гомера, которым принадлежит деление «Илиады» на песни, весь этот рассказ занимает вторую половину XI песни. Современные ученые называют его «Несторидой». Это, так сказать, вступление к «Патроклии».

Конечно, можно подумать, что эту операцию задумал тот же певец, которому принадлежит весь сюжет об Ахилле, о его гневе и воздержании от боев, о его сражении с Гектором и победе, что все это задумано сразу, и участие Патрокла — лишь одна из линий единого сюжета. Но тогда рассказ был бы гладко присоединен к «Патроклии», полностью с ней бы согласовался, а этого нет.

Выезд Патрокла. Роспись протокоринфского арибалла (последняя четверть VII века до н. э.).

Ахилл послал Патрокла срочно справиться, не Махаон ли ранен, но когда Патрокл возвращается к Ахиллу, то сообщает ему обо всех событиях битвы: о поражении ахейцев, о ранении трех главных вождей — Агамемнона, Одиссея и Диомеда, даже о ранении случайно встреченного Эврипида, но о том, кого же увозил Нестор, Махаон это или нет, в сообщении Патрокла нет ни слова. А Ахилл его об этом и не спрашивает. Забыл, зачем послал? Более того, Патрокл сообщает, что раненых вождей обихаживают «наши врачи», а ведь врачи ахейского войска — это Махаон и Подалир! Выходит, Махаон врачует раненых, а только что в «Несториде» было сказано, что он «сам беспомощный лежит, во враче нуждаясь искусном» (834). Нестора в XI песни и Эврипида в XV Патрокл покидал бодрым и стойким, а к Ахиллу вскоре явился «слезы горючие льющим» (XVI, 3).

Такая несогласованность объяснима лишь одним: «Патроклия» уже существовала, когда сочиняли «Несториду», и тот, кто ее сочинял, не все в «Патроклии» заметил и учел. «Несторида» действительно сделана исключительно для удобства введения «Патроклии» в поэму, но сделана не тем певцом, которому принадлежит «Патроклия», а другим, позже, когда готовую «Патроклию» нужно было ввести в «Илиаду». Значит, «Илиада» существовала и без «Патроклии», до «Патроклии».

В первой половине XI песни, перед «Несторидой» содержится предсказание Зевса Гектору о том, что тот будет разить ахейцев, пока не дойдет до ахейских кораблей, и сразу затем наступит ночь (XI, 193–194, 208–209). Видимо, таков и был ход событий до присоединения «Патроклии»: Гектор пробивался к кораблям, поджигал один из них, и наступала ночь, а наутро Ахилл, узнав об успехе Гектора, мирился с Агамемноном и возвращался к боям. Но теперь за поджогом корабля ночь не наступает, а следует «Патроклия», после чего повторено предсказание Зевса (XVII, 453–455) — это чтобы вернуться к ситуации, бывшей перед «Патроклией», и чтобы можно было связно продолжать с оставленного места.

Что Патрокл вошел в «Илиаду» (и вообще в гомеровский эпос) позже многих других героев, видно из его меньшей оснащенности постоянными эпитетами — 23 процента упоминаний его имени снабжено постоянными эпитетами (у Ахилла — 40,2 процента).

Становится понятнее и «переодевание» Патрокла в доспехи Ахилла, приводившее исследователей в недоумение. Оно никак не реализуется в последующих событиях: ни троянцы вообще, ни Гектор не принимают Патрокла за Ахилла. У. Виламовиц полагал, что все «переодевание» Патрокла в доспехи Ахилла было затеяно ради того, чтобы Ахилл остался без оружия и можно было ввести в «Илиаду» рассказ о получении Ахиллом нового оружия, ввести длинное описание щита из поэтических заготовок автора. Это предполагает в древних певцах преобладание чисто эстетических интересов над заботой о содержании эпоса. Возможно, причина лежит ближе к наивной психологии певцов: произошла смена замыслов — в этом отрезке сюжета Патрокл оказался на месте Ахилла, в шкуре Ахилла, и подсознательно певец старался передать ему и внешние атрибуты Ахилла в бою. Однако, пожалуй, одного этого стимула было бы недостаточно для «переодевания», но о другом стимуле поговорим позже.

Не только в