Вечный - Александра Кармазина

— Но как я пойму, что это именно она? — отчаяние снова вернулось, приведя с собой дрожь в голосе и холодную влажность в ладонях.

— Ты ее узнаешь, — пообещала Сарина, опускаясь рядом с ним на колени. — А пока, позволь, я облегчу твои страдания, — с этими словами чаровница резко вонзила пальцы в рану на шее де Карда, вырвав истошный крик из его груди.

Казалось, по живому от него отдирают кусок за куском. Боль была настолько сильной, что Камиль почти лишился чувств. Продолжалась эта мука не больше пары секунд, потом наступило опустошающее облегчение. Случившееся иссушило денра, бросило в черную дыру бессознательности, вязкую и гулкую настолько, что выбраться оттуда не представлялось возможным.

Когда появились силы, чтобы открыть глаза, взору Камиля предстали тяжелые своды потолка гостиной залы замка Варгос. Выточенные на сером камне рунические изображения плясали и колыхались, пока де Кард отчаянно цеплялся за чувство реальности, силясь вынырнуть из дурманящего сонма слабости, равнодушия и апатии. Вцепившись онемевшими пальцами в тусклый ворс ковра, денр с трудом приподнялся и оперся спиной на софу. Поискав взглядом Сарину, он нашел чаровницу сидящей на полу возле камина. Впрочем, первым, что увидел Камиль, была даже не она сама, а ее рука. Длинные изящные пальцы на фоне пылающего оранжевого пламени с зеленоватыми отблесками, пламени неестественно прекрасного, магического. Медленно поворачивая кисть из стороны в сторону, Сарина, словно зачарованная, наблюдала, как по руке вьется, оплетая тонкое запястье и пальцы, едва заметная призрачная нить сиренево-черного цвета, от которой шел зеленоватый дымок.

Заметив, что денр пришел в себя, чаровница скосила на него светящиеся зеленым огнем глаза. Сейчас Камиль ни за что не назвал бы ее красивой. Сарина казалась ему невероятно опасной, несмотря на свое состояние. Землисто-серая кожа приобрела зеленоватый оттенок, губы почти почернели, а чистоту лба испортил черный узор тонких вен, что неточными линиями убегал к виску и щеке. Камиль раньше только слышал, как выглядит пораженная мертвой магией жертва, теперь мог увидеть собственными глазами — и это было не самое приятное зрелище.

— Мне жаль, — прошептал он. — Если бы ты только могла понять, как мне жаль…

— Зато моей сестре не жаль, — голос чаровницы звучал откуда-то издалека. — Не печалься о моей участи, денр. Сделай все, как я сказала, и я смогу уйти к предкам с чистой совестью, ведь на фоне их заслуг, мне тоже будет чем похвастаться.

— Что ты сделала? — Камиль посмотрел на руку Сарины.

Проследив за взглядом де Карда, чаровница снова принялась рассматривать то, что обвивало ее руку. Камиль видел раньше чары, а потому не мог сравнить открывшееся его взору ни с чем, что могло бы стать логичным объяснением происхождению данной субстанции.

— Это старая магия, денр де Кард, очень старая, — произнесла Сарина. — И извлекла я ее из тебя.

— Из меня? — не поверил собственным ушам Камиль.

Происходящее все больше напоминало ему дурной сон. Откуда могла взяться магия в его крови, если в роду никогда не было даже никого похожего. Его мать была простой, хоть и зажиточной, женщиной, а род де Кардов тоже не славился ничем подобным, несмотря на знатность и древность.

— Ты не представляешь, как ценен для мира Синих сумерек, — улыбнулась Сарина. — Тебе многому предстоит научиться, пройти через такое, что не снилось ни одному смертному, с чем не совладать бессмертным. Все начнется, когда ты отыщешь ее…

— Можешь ответить еще на один вопрос? — поинтересовался Камиль, надеясь, что здесь будет больше ясности, чем в предыдущих темах.

— Говори.

— Марвис, — де Кард сумел-таки подняться, поскольку слабость отступила. — Я давно его не видел.

— Ммм, — протянула Сарина. — Ммм… — она закрыла глаза, словно надеялась отыскать ответ где-то там, за пределами дозволенного взору простого человека. — Одной жизнью больше, одной меньше…

— Значит, Марвис погиб? — терпкой полынной горечью, что несет осенний ветер с холмов, отозвалось это знание в душе Камиля. Закрыв глаза, он облизал пересохшие губы.

Еще потеря в бесконечной череде несчастий. Еще одна загубленная душа. Камиль уже и сам осознать не мог, насколько сильно он устал от таких потерь, которым не было конца и края. Дорогие и важные ему люди уходили один за другим, а он ничего не мог с этим сделать даже теперь, когда они продолжали умирать, несмотря на отсутствие этерна.

Последний, к слову говоря, точно в воду канул. Уже несколько месяцев о Винсенте не было слышно ровным счетом ничего. Отняв у людей все, что еще оставалось, он исчез так же неожиданно, как появился. Словно выполнив возложенную на него миссию, страшную, кровавую и безжалостную.

Камиль знал, что никто этой миссии не возлагал на этерна, а от того было еще больнее, еще обиднее за свой народ. Посеяв разруху и горе в Лучезарных землях, этерн ушел, затаился, в ожидании чего-то большего, чего-то настолько темного, что не в силах рассеять даже самому яркому свету, если только он не появится немедленно. Тьма эта наползала все стремительнее и настойчивее, погружая в себя души людей, которые больше не верили в свет. И только их денр верил, что как бы сильно не сгущалась эта Тьма, даже если станет она непроглядной настолько, что все ослепнут, будет так ровно перед рассветом.

— Разве я сказала, что долл умер?

— Я спрошу кое-что еще, — тихо проговорил денр.

— Слушаю тебя, — кивнула Сарина. Чаровница тоже поднялась на ноги, бросив перед этим в пламя камина остатки магии, от которой отряхнула руки. Огонь зашипел, распространяя по зале терпкий ароматный дым, пропитанный запахом ветра и полевых цветов.

— Винсент поведал мне одну историю, — начал де Кард. — Ты не рассказывала мне об этом, когда водила показать Книгу Памяти. Ты сказала, что история любви Маливии и Амадеуса пустила корни…

— Так и есть.

— Этерн утверждает, что из века в век де Карды гнали его, словно дикого зверя. О чем он, Сарина? Ты знаешь что-то об этом? Еще Винсент сказал, что с моей смертью он будет свободен.

— Думаю, дело в последних словах Маливии, — кивнула чаровница. — Перед тем, как ее предали огню, наша госпожа наложила зеркальные чары на твой