Наследие Рима. Том 2. Kрестовые походы - Олег Николаевич Слоботчиков

Именно тот маршрут, которым они следовали сегодня как крестоносцы, от порта Авлона до Верхней Македонии, был не чем иным, как тем путeм, который они прошли ранее в качестве захватчиков. Обеспокоенность византийцев понятна, особенно если вспомнить о личности Боэмунда.

Преданный сын римской церкви, но с безграничными амбициями и совершенно лишенный угрызений совести, не вызывает сомнений (событие достаточно доказывает это), что в крестовом походе норманнский принц увидел лишь неожиданную возможность осуществить восточную мечту своих предков. Потому что Боэмунд действительно принадлежит к расе тех викингов, которые спустились в конце IX века с фьордов Норвегии, чтобы поселиться в Нормандии, и которые оттуда, когда-то крестившись и получив франкистию, снова отправились в приключение, чтобы завоевать благословенные берегa Неаполя и Сицилии. Здесь, вместе с ним, приключение, еще более чудесное, вернется к берегам Азии.

И какое богатство темперамента, какой проницательный ум служат этим амбициям! Эпический солдат, до сих пор кипящий пылом морских королей и, как и они, невероятно смелый, Боэмунд с первых же сражений покажет себя капитаном, полным идей, даже лучшим военным стратегом. К тому же этот великий норманн уже полон сицилийской хитрости. Обладая двойной итальянской и норманнской хитростью, он будет чувствовать себя так же непринужденно с византийскими дипломатами, как и со своим непобедимым мечом против турок.

Византийцы, увидев его прибытие в Константинополь, опасались, что он планирует серьезный удар по городу. Конечно, его далекие амбиции оставались безграничными, но он был слишком проницателен, чтобы скомпрометировать их, а вместе с ними и шансы, которые предлагал ему крестовый поход, с самого начала предаваясь безрассудной жестокости. Чего хотели византийцы? Протокол удовлетворения, заверения на пергаменте, клятвы верности? Он даст им много!

И как только он прибыл в Константинополь, ко всеобщему удивлению, в то время как верный Годфруа де Бульон так сильно сопротивлялся выплате дани, было замечено, что Боэмунд действовал без колебаний, немедленно соглашаясь на все формальности, обещания и требуемые обязательства, то сразу стал более византийцем, чем византийцы.

Что это была за клятва, при условии, что за эту цену, как теоретический вассал базилевса, он сможет отделить себе какое-то обширное княжество в Азии – например, в Антиохии?

В этой неожиданной роли византийцы, поначалу подозрительные и недоверчивые, увидели, как он справляется на их службе с другими крестоносцами, требуя для Алексия Комнина почтения вновь прибывших, в частности графа Тулузы Раймунда де Сен-Жиля, который только что, через северную Италию, Сербию и Македонию, присоединился в апреле 1097 г. к ставке крестоносцев перед Константинополем.

Раймунд де Сен-Жиль – довольно сложная личность. Уже во время крестового похода у него были верные поклонники и безжалостные недоброжелатели. Также этот страстный южанин с беспокойным, неровным характером, полным нервозности, с чередованием энтузиазма и уныния, романтических амбиций и внезапных отказов, перепадов настроения и окончательного упорства, он бросает вызов готовым определениям. Как о солдате, о нем будут судить по-разному, так как его поведение будет сильно отличаться от битвы к битве.

После того, как он очень хорошо себя вел во время Первого крестового похода, его сердце подведет его во время анатолийской кампании в 1101 году, и он побежит ночью, бросив свою армию, чего, конечно же, не сделали бы ни Годфруа де Бульон, ни Боэмунд. С другой стороны, после этой неудачи он будет вести себя достойно в Ливане, «самостоятельно осаждая Триполи». В чем нельзя сомневаться, так это в пылкости его веры и его преданности крестовому походу. Возможно, никто не приносил такой жертвы. Боэмунд и Годфруа собирались завоевать какое-то королевство. Уезжая, он рисковал потерять одно, это прекрасное королевство на юге Франции, находившееся в то время в полном развитии и которое он оставил на произвол судьбы своих соперников, графов Пуатье.

Эта преданность христианской идее переживет в Раймунде все разочарование и негодование. Когда Иерусалим будет освобожден и другой вместо него будет провозглашен его лидером, когда по крайней мере он сам сможет, если его желание будет хорошо выполнено, мирно вернуться в свой Лангедок, он откажется со стоицизмом и, разочаровавшись в плодах своего труда, он останется в Сирии, желая, как он скажет, оставаться крестоносцем до своей смерти «по примеру Христа, отказавшегося сойти с креста».

Верно, что в начале крестового похода его религиозный энтузиазм, возможно, сочетался с огромными временными надеждами.

Разве он не был первым бароном, с которым Урбан II поделился своими планами? Не мог ли он поэтому рассчитывать на какое-то превосходство среди других лордов? Но знаток людей, которым был Урбан II, oценив его рвение, несомненно, опасался, что первенство светского лидера затмит других баронов. Поэтому Раймунд не получил общего командования, к которому он стремился, а задача согласования взглядов различных армейских командиров была возложена Папой на духовного сановника, мудрого архиепископа Адемара де Монтейла.

Более того, у Раймунда хватило духа веры, чтобы не проявлять горечи. Напротив, католическая идея не имела более ревностного защитника. Когда по прибытии в Константинополь его, в свою очередь, пригласили отдать дань уважения и отказаться от своих возможных завоеваний перед Алексием Комнином, он категорически отказался. Его римская вера взбунтовалась, как и его гордость как французского барона: Святая Земля, однажды освобожденная по инициативе Урбана II, должна принадлежать папству, а не раскольничному суверену.

Единственная клятва, которую можно было получить от Рай-мунда, – это обещание уважать жизнь и имущество императора. Другие группы крестоносцев прибыли в Константинополь, особенно франкоязычные французы. Граф Юго де Вермандуа, брат короля Франции Филиппа I – великий владыка, ценивший великолепие императорского гостеприимства, с пользой вмешался в дела своих товарищей в пользу франко-византийского соглашения.

Но после того, как он очень хорошо себя вел при Антиохии, он утомился от походa и вернулся во Францию до взятия Иерусалима.

Граф Этьен де Блуа устанет от войны еще быстрее, но вскоре он исправит эту неудачу, вернувшись в Святую Землю, чтобы найти там гибель. Напротив, граф Нормандии Роберт Куртгёз, сын Вильгельма Завоевателя, и граф Фландрии Роберт II будут сопровождать экспедицию до конца, демонстрируя непрестанно сильнейшие военные качества.

Как мы видим, армия Крестового похода, состоящая из контингентов северной и южной Франции, фламандской Бельгии и валлонской Бельгии, Священной Империи и Нормандского королевства обеих Сицилий, была международной армией. В качестве общего имени крестоносцы приняли имя франки, придав этому слову значение, которое оно имело во времена единства Каролингов, когда Галлия, Германия и Италия сформировали единую империю под эгидой Римской церкви.

Пройдя через Малую Азию, крестоносцы в соответствии