Жизнеописания цезарей. С комментариями и разъяснениями - Плутарх

до н. э.), старший сын Кира II, основателя династии Ахеменидов. Здесь Плутарх, возможно, ссылается на таких авторов, как Геродот; по легенде, записанной историком, войско накрыла песчаная буря.

XXVII. Во время этого похода при всех затруднениях верили больше в помощь Александру свыше, нежели данным ему впоследствии оракулам. Прежде всего выпал большой дождь и даже ливень, что освободило войско от страха терпеть жажду. Благодаря им раскаленный песок остыл, сделался влажным и осел. Воздух стал легче для дыхания и чище. Через некоторое время вехи, которые были расставлены для проводников, упали. Солдаты сбились с дороги и, не зная, где находятся, отставали один от другого. Вдруг появились вороны, взявшиеся указывать дорогу. Они летели впереди, вслед за ними или сзади и спешили или ждали, когда другие запаздывали или медлили. Самое удивительное рассказывает, однако, Каллисфен: своим криком по ночам они сзывали сбившихся с дороги и карканьем выводили на верный путь.

Когда царь пришел через пустыню к месту назначения, жрец Амона поздравил его от имени бога, как его отца. Александр спросил его, не скрылся ли кто из убийц его отца. Жрец советовал ему не кощунствовать – отец его не человек. Тогда царь переменил форму вопроса и спросил, всех ли убийц Филиппа наказал он, и, наконец, относительно своей власти – позволяет ли ему бог сделаться владыкой вселенной. Оракул ответил, что позволяет и что Филипп отомщен вполне. Затем Александр сделал оракулу великолепные подарки и роздал жителям оазиса деньги. Вот что рассказывают почти все писатели относительно полученных им оракулов.

Александр в письме к матери говорит, что ему даны тайные оракулы, которые он расскажет лично одной матери по приезде. Некоторые передают, что жрец, желая ласково приветствовать его по-гречески, вместо того чтобы сказать: «О пайдион», т. е. «сын мой», неясно выговорил, как иностранец, последнюю букву слова и сказал: «О пайдиóс», т. е. «сын Зевса», переменив «ню» на «сигму». Александр был рад ошибке в произношении. Распространился слух, что оракул назвал его «сыном Зевса».

Арриан же достаточно краток и, ссылаясь на Птолемея и Аристобула, рассказывает об этом эпизоде следующее: «он вопросил бога и, услышав ответ, который, по его словам, пришелся ему по душе, вернулся в Египет…» [Книга III, 4, 5][2].

Говорят, он даже слушал в Египте философа Псаммона. Из его мыслей более всего понравились ему те, что всеми людьми управляет один Бог: то, что царствует и управляет всем, несомненно божественного происхождения. Лично он рассуждал и говорил об этом еще более глубоко: Бог – общий отец всем людям, но в особенности считает Он своими детьми людей, совершенных нравственно.

XXVIII. Вообще, Александр гордо вел себя с иностранцами и показывал себя очень уверенным в своем божественном происхождении и вместе с тем рождении, но обществу греков редко и осторожно выдавал себя за бога. Несмотря на это, он писал афинянам о Самосе: «Я не уступил бы вам свободного и знаменитого города, но вы владеете им по милости тогдашнего моего господина и отца». Он подразумевал Филиппа. Позже, когда он был ранен стрелой и сильно страдал, он сказал: «Это, друзья, течет простая кровь, а не кровь, текущая теперь у блаженных богов». Однажды во время сильного грома, испугавшего всех, находившийся в числе присутствовавших софист Анаксарх спросил его: «Отчего не сделал этого ты, сын Зевса?» «Я не хочу пугать своих друзей, как ты мне советуешь, – с улыбкою отвечал царь, – ты не доволен моим обедом, потому что видишь на столе у меня рыбу, а не головы сатрапов». Говорят, Анаксарх действительно сделал замечание подобного рода, когда царь послал Гефестиону нескольких рыбок. Он как бы насмехался, глумился над людьми, преследующими с большими трудами и опасностями большие цели и в то же время ничуть не более других знающими наслаждения или немногим более их знакомыми с радостями. Очевидно из вышесказанного, что сам Александр не верил в свое божественное происхождение и не гордился им – он пользовался им лишь как средством для покорения других народов.

XXIX. По возвращении своем из Египта в Финикию он занялся жертвоприношениями богам, устройством праздников и состязаний хоров в дифирамбах и трагедиях. Они отличались не только своим приготовлением, но и громкими именами соперников. Хорегами были кипрские цари, как в Афинах избираемые по жребию граждане каждой филы. Их честолюбие в борьбе одного против другого было замечательным. Всего больше спорили между собой Никокреонт саламинский и Пазикрат сольский – им достались по жребию лучшие актеры для хора: Пасикрату – Атенодор, а Никокреонту – Тессал, которому оказывал внимание сам Александр. Все-таки он не оказал своего внимания к нему раньше того, как после голосования победителем был объявлен Атенодор. Говорят, уходя к себе, он заметил, что хвалит справедливость судей, но охотно уступил бы часть своего царства, лишь бы не видеть побежденным Тессала!

Однажды афиняне оштрафовали Атенодора за то, что он не явился на состязания в Дионисии. Атенодор просил царя написать о нем афинянам. Александр этого не сделал, но прислал ему сумму штрафа.

Хорег – богатый гражданин полиса, в качестве общественной повинности бравший на себя расходы по содержанию хора и другим приготовлениям к театральной постановке.

Дионисии – древнегреческие мистерии в честь Диониса. Известны несколько празднеств, проходивших на протяжении года, однако самыми крупными были Великие Дионисии, проводившиеся в конце марта – начале апреля. Их сопровождали процессии в честь бога, а также состязания поэтов и хоров.

Скарфиец Ликон, замечательный актер, вставил в комедии стих и потребовал десять талантов. Царь улыбнулся и велел выдать ему их.

Дарий прислал к нему своих приближенных с письмом, где предлагал десять тысяч талантов выкупа за пленных, уступить все владения до реки Евфрат, выдать замуж за Александра одну из своих дочерей и заключить с ним оборонительный и наступательный союз. Александр рассказал об этом предложении своим друзьям. «На месте Александра я принял бы эти предложения», – сказал Парменион. «И я – на месте Пармениона», – ответил Александр.

Он написал Дарию, что если он приедет к нему, то может рассчитывать на самый радушный прием с его стороны, в противном случае он отправится к нему лично.

XXX. Вскоре, однако, он раскаялся в своем поступке – жена Дария умерла от родов. Александр не скрывал своей печали, что ему не удалось лишний раз оказать свою доброту. Он приказал похоронить несчастную торжественно, не щадя никаких расходов. Один из комнатных служителей, взятых в плен вместе с женщинами, Тирей, бежал из лагеря и привез Дарию известие о смерти его жены. Царь