Восток в новейший период (1945-2000 гг.) - Коллектив авторов

связи с этим ее позиций, ни одна из оппозиционных партий не могла соперничать с ней в борьбе за власть, ибо оппозиция никогда не предлагала позитивных, конструктивных действий, а лишь все подвергала критике. Либерал-демократы внимательно следили за маневрами оппозиции и заигрывали с центристскими партиями, вселяя в них надежды на возможность формирования консервативно-центристского правительства, тем более, что центризм этих партий все больше сближался с неоконсерватизмом ЛДП. Однако убедительная победа последней в 1986 г. на двойных выборах, т. е. одновременно состоявшихся в палату представителей и палату советников, на которых ЛДП получила соответственно 300 и 137 мест (предельно высокий показатель), окончательно рассеяла иллюзии оппозиционных партий относительно возможности коалиции с какой-либо частью консерваторов.

Таким образом, в формате «системы 1955 г.» постепенно изменилось соотношение сил не только между основными партиями (ЛДП, СПЯ), но и между ними и вновь появившимися. Если на всеобщих выборах 1958 г. основные партии в совокупности получили 91 % голосов избирателей, то в 1986 г. — только 66,6 %.

Новая суперфракция функционировала до 1992 г., хотя кризис правящей элиты обозначился с отставкой в 1989 г. кабинета Н. Такэсита, поражением ЛДП на выборах в палату советников в том же году и последовавшей затем не свойственной японской политической системе чехардой премьер-министров (за один 1989 г. сменилось фи главы правительства). В связи с грандиозным скандалом, связанным с подкупом значительного числа политиков и высших государственных чиновников фирмой «Рикруто», Н. Такэсита на посту премьер-министра на несколько месяцев в 1989 г. сменил Уно Сосукэ. Он не был замешан в скандалах, связанных с коррупцией, но пострадал от скандала, имевшего отношение к его моральному облику. ЛДП нужна была передышка, и премьером стал сравнительно мало известный, но имевший имидж «чистого» политика Кайфу Тосики (премьер-министр в 1989–1991 гг.), который связал свою судьбу с проведением назревшей политической реформы.

Решение социально-экономических и политических проблем (1990–2000)

До начала 1990-х годов Япония демонстрировала удивительные адаптационные возможности своей экономики, которые позволяли ей находить выходы из, казалось бы, неразрешимых ситуаций. На протяжении последних сорока лет она накопила огромное количество государственного и частного богатства. С каждым годом рос жизненный уровень населения, о чем свидетельствует тот факт, что свыше 90 % японцев стали относить себя к среднему классу.

Одновременно в стране и за рубежом ожидалось еще большее, фактически безграничное процветание экономики в 1990-е годы. Считалось, что XXI век будет «веком Японии». Но надежды не оправдались. Более того, страна пережила серьезный кризис и вошла в период затяжной рецессии. Причины сложного положения в рассматриваемый период обнаружились уже на предшествующих этапах — некоторые параметры ее структуры и особенности хозяйственного уклада перестали соответствовать требованиям открытой экономики.

Перед Японией встала необходимость выработать новую модель развития, т. е. требовалось создать систему, которая могла бы поддерживать зрелую экономику, хотя и динамичную, но отягощенную таким фактором, как старение населения. Патерналистская система с регулирующей ролью государства, которая создала индустриальную базу страны, уже не подходила для эры высоких технологий.

В 1990-е годы Япония начала коренное реформирование практически всех сфер жизнедеятельности общества, и в связи с этим в мире заговорили о новом, «третьем» открытии, или о новой «реставрации» по типу реставрации Мэйдзи. «Вторым» открытием считаются послевоенные системные реформы в условиях общей демократизации общества.

Как высокоразвитая страна, Япония должна была сама предложить миру лучшую модель развития, задействовав все свои не востребованные ранее, находящиеся в латентном состоянии силы. Нужна была новая социально-экономическая концепция, поскольку ни японская патерналистская система при руководящей роли государства, ни безусловное заимствование американской разновидности капитализма не соответствовали новым требованиям бурного развития информационных технологий.

Реформы были заявлены, но продвигались вперед вяло. Мощная основа японского народного хозяйства вплоть до конца XX в. предотвращала угрожающее положение, в котором оказались более уязвимые экономики индустриализирующихся азиатских стран. В принципе в Японии этот же фактор позволял откладывать в долгий ящик давно назревшие реформы. Политическая элита не спешила с принятием непопулярных экономических мер, поскольку от старта реформ до их успешной отдачи лежит обычно достаточно длительный и непростой путь.

В 1990-е годы Япония столкнулась с особой природой вызовов, на которые она должна была дать ответы. Являясь одной из немногих промышленно развитых азиатских стран, она пережила наряду со специфическими проблемами кризиса в Азии в 1997–1998 гг. и структурный кризис, свойственный всем развитым экономикам.

Десятилетие экономической депрессии и пути выхода из нее.

Предпринимательская структура, методы управления трудом и система государственного регулирования, сложившиеся в предыдущие периоды, весьма эффективно действовали, пока Япония развивалась по так называемой догоняющей модели. Она использовала готовые схемы других промышленно развитых стран, имеющиеся передовые технологии, доказавшие свою эффективность экономические институты. Все это осуществлялось при активном участии государства, которое определяло приоритеты, разрабатывало программы, формулировало концепции развития.

В то же время сосредоточение усилий на развитии экспортно-ориентированных отраслей при сохранении протекционистской политики в сфере внутреннего рынка, т. е. преднамеренное ограничение конкуренции, привело к снижению общего уровня производительности, углубило отраслевые диспропорции, вызвало разрыв между ценами внутреннего и мирового рынка. Таким образом, то, что в свое время было двигателем ускоренного развития, в условиях зрелой экономики и интернационализации всей хозяйственной жизни стало тормозом. Эта система уже не могла обеспечить эффективное распределение капитала, труда, земли и технологий, поскольку в развитой и открытой экономике правительство не может определять все нужные направления развития хозяйства в целом. И Япония медленно, но верно начала переход от широкого государственного контроля к свободному рынку.

Ключевым моментом для всей японской экономики стал крах в 1989 г. так называемого мыльного пузыря (термин ведет происхождение от скандала, разразившегося в Англии в XVIII в. вокруг спекуляций с акциями «South Sea Company») — специфического механизма экономического роста на основе повышения цен на акции и землю, оторванного от их реальной доходности. Другими словами, спекулятивный характер экономического бума абсолютно не был связан с деятельностью реального сектора экономики. Создавшаяся огромная денежная масса от спекулятивных сделок при изменении условий спроса отчасти хлынула на рынок товаров и услуг, и цены на них рухнули. Иначе говоря, излишние размеры платежных средств «растаяли», и «мыльный пузырь» лопнул. Общая стоимость акционерного капитала упала за 1990–1992 гг. на 60 %, а общее падение цен на землю составило 15–20 %.

Больше всего пострадали японские банки, которые внезапно обнаружили, что предоставлявшиеся ими без серьезной проработки кредиты своим промышленным компаниям привели к образованию огромных сумм «плохих» долгов (сумма безнадежных долгов, включая обязательства перед региональными банками и кредитными кооперативами, составила на август 2000 г. свыше 80 трлн. йен). В результате в стране начался беспрецедентный кризис банковской системы, приведший к краху одного из крупных общенациональных банков, «Хоккайдо такусёку», а