Трафальгар. Люди, сражение, шторм - Тим Клейтон

для обслуживания орудий, облегчала руководство и снабжение ядрами и порохом, а также уменьшала опасность потерь от осколков, улучшала вентиляцию переполненного людьми пространства и способствовала удалению порохового дыма.

Каютная мебель, в большинстве своем переносная и разборная, удалялась в трюм, а в случае срочного приготовления выбрасывалась за борт. Учет того, что экипаж с энтузиазмом выбрасывал за борт, велся тиммерманом. Так, на «Аяксе» выбросили шесть трапов, десять коечных рам, шесть пиллерсов, точильный камень, кучу коечных ширм, четыре штормовых паруса, тридцать футов медного дымохода и многое другое. Экипаж «Нептуна» действовал подобным образом. После сражения Томас Фримантл обнаружил, что часть обстановки его каюты была выброшена за борт, но, к его радости, призовой письменный стол красного дерева был пощажен. На «Тоннанте» резные деревянные кресла из обстановки офицерской кают-компании были подвешены на лине, проведенном между грот-мачтой и бизань-мачтой, где они и провисели высоко над палубой. С Нельсоном обошлись лучше: всю его мебель, включая портрет Эммы, аккуратно сложили внизу в трюме.

Иметь дело в сражении с раненными и испуганными животными было нелегко, и скот обычно забивали перед боем. На «Нептуне» держали козу ради свежего молока, а также 8 октября получили одиннадцать волов, из которых несколько голов были еще живы перед сражением. Некоторые британские капитаны оставляли жизнь своим животным. Коллингвуд сохранил своих свиней, а Генри Бейнтан на «Левиафане» — козу.

К вечеру усилился ветер, и гонку возглавлял «Белайл», делая 4 узла. «Орион» держался немного сзади. В каюте Эдварда Кодрингтона были сняты переборки, и он писал своей жене, отделенный шлюпочным парусом от квартердека: "Как билось бы в тревоге за меня твое сердце, дорогая Джейн, если бы ты знала, что именно сейчас, используя все возможные паруса, мы направляемся на врага…". Он написал ей, что отходит ко сну, "полный надежды, что исполнится заявление лорда Нельсона, а именно, что нас ждет удачное сражение, и мы вернемся домой вовремя, чтобы съесть рождественский обед". На «Беллерофоне» Уильям Камби был более пессимистичен, его радость от ожидания битвы и окончания долгой блокады "значительно умеряется опасением, что это только ложный маневр с их (неприятеля) стороны". Как и многие другие, он опасался, что "не имея намерения дать нам сражение, они вернутся в гавань Кадиса, как только обнаружат, что мы преследуем их".

Этой ведущей группе было передано указание — усилить наблюдение в течение ночи, в то время как флот продолжал продвижение в направлении Гибралтарского пролива. Кук сказал Камби, что "он не будет чувствовать себя спокойно, если он сам или я не будем постоянно наверху до того, как схватимся с врагом или прекратим преследование". Камби вызвался нести две вахты, добавив: "надеюсь, что события следующего дня сделают излишней необходимость усиленной вахты последующей ночью". Он нес вахту до полуночи, Кук до четырех утра, затем  Камби снова принял вахту. Но с рассветом никаких признаков вражеского флота обнаружено не было.

Адмирал Шарль Магон провел весь этот день в крейсерстве неподалеку от входа в Кадисскую бухту. Когда после полудня легкий морской бриз усилился, он сформировал боевой строй из своих кораблей и послал «Гермиону» и «Рейн» в сторону Блеквуда. Блеквуд держался на расстоянии двух миль, маневрируя соответственно действиям французов. Магон распорядился приготовить корабли к бою, и они проделали такую же трудоемкую работу, как и британцы. К вечеру ветер снова стих, и некоторые из кораблей Магона встали на якорь неподалеку от входа в бухту. Ночь освещалась ракетами, выстреливаемыми британскими фрегатами в западном направлении; в остальном же она прошла без происшествий.

С утра в Кадисской бухте задул легкий береговой бриз от юго-востока, а в открытом море поднялся более свежий юго-западный ветер. Магон немедленно начал преследование Блеквуда, в то время как остальная часть Объединенного флота выходила из бухты. «Герой» подобрался достаточно близко и дал залп по «Сириусу», который занимался досмотром американского купца. Фрегаты уходили на юго-запад и наткнулись на «Агамемнон», который оказался на пути Объединенного флота. Блеквуду показалось, что он не обращал внимания на опасность, во всяком случае, не собирался расставаться с бригом, который взял предыдущим днем в качестве приза. Примерно к десяти часам утра все корабли Объединенного флота покинули бухту, приготовляясь к сражению, и только «Райо» тянулся позади всех.

Прогуливаясь в окрестностях Чикланы, Антонио Галиано встретил местного крестьянина. Тот осведомился, не поднимался ли сеньор в убежище Святой Анны — местный наблюдательный пункт, откуда можно было увидеть, куда направлялся Объединенный флот. Галиано был удивлен, услышав от крестьянина, что тот своими глазами видел, как флот покидает Кадис. Антонио поспешил домой передать эти новости своей матери.

Ближе к полудню полил сильный дождь, впервые за последние месяцы. Ветер крепчал. Когда корабли вышли в открытое море, он усилился еще больше и зашел на юг, от чего корабли нарушали строй. Вильнёв подал сигнал взять марселя на два рифа, уменьшая парусность в преддверии плохой погоды.

Вокруг входа в Гибралтарский пролив море было пустынным, и надежды британцев казались разрушенными. Огорченный Кодрингтон продолжал свой журнал, предназначенный для жены: "Все наши блестящие надежды исчезли; и вот, вместо того, чтобы под всеми возможными парусами, при легком бризе и прекрасной погоде, нестись навстречу врагу, мы держимся под глухо зарифленными марселями, при сильном ветре с плотным дождем, а трусливые французы, очевидно, возвращаются в Кадис»". Они сделали поворот и медленно шли на север, в большинстве считая, как Кодрингтон, что противник повернул назад в порт. Штурман «Принца» Ричард Андерсон высказался от имени менее воинственно настроенных: "Вся эта суматоха при том, что враг, которого мы преследовали всю ночь (а наша старушка вела себя неплохо), вернулся в порт — я устал, сегодня плохая погода, у них на 10 линейных кораблей больше, так что я нисколько не опечален, что они ускользнули".

Только к вечеру на большинстве британских кораблей поняли, что противник еще в море. Нельсон был информирован лучше: Джордж Хоуп («Дефенс») сделал утром доклад, а сам получил инструкции для Блеквуда. Они гласили: сигнальная цепь должна поддерживаться весь день. С наступлением темноты Блеквуду надлежало, "если противник продолжает следовать курсом на юг, каждый час зажигать вместе, для большей яркости, два фальшфейера. Если противник повернет на запад — три выстрела в быстрой последовательности, каждый час".

Погода оставалась пасмурной со шквальным дождем и низкой видимостью. Ветер был настолько сильным, что, несмотря на взятые рифы, порвал два марселя