Плохой для недотроги. Я тебя испорчу - Ая Сашина

— Адам, ты должен остановиться! — кричит она, когда проносимся мимо поворота, подрезая какого-то «тормоза».

В этот момент я просто ухмыляюсь. Небо затягивается облаками, и тень от них накрывает нас. Я ощущаю, как напряжение между нами растет. Не могу позволить себе думать о последствиях, думать о её страхах.

— Я знаю, что делаю, — говорю, хотя сам в этом не уверен. Похмелье затмевает разум, а её присутствие усиливает хаос внутри.

Монашка испуганно вздыхает и смотрит на меня, словно я последний оплот надежды. Твою мать… Сбавляю скорость, но не останавливаюсь. Моя рука невольно тянется к ней. Вывернув конечность, умудряюсь сжать её грудь. Опять её куртка осталась в гардеробе… Монашка резко дергается, пытается убрать мою руку. Но у меня в голове уже ничего нет, кроме похоти. В этот момент я окончательно забываю обо всех правилах, всех условиях. Я просто хочу её, вот и всё. Меня не волнует, что будет потом.

— Адам, не… — её голос дрожит, но это только подогревает мой пыл.

Я на миг опускаю руку. Внутри меня сражаются желания: с одной стороны хочется разрушить всё, что у нас есть, её, себя, с другой — жажда обладать ею, захватить каждый сантиметр её тела сейчас же.

Невыносимо!

Вновь сдавливаю грудь. Всё больше углубляюсь в это безумие. Чувствую, как пульсирующее желание охватывает меня, заставляя кровь закипать. Хочу, чтобы она была только моей. Ехать до дома сколько-то еще километров просто нет терпения. Мельком окидываю взглядом пространство, пытаясь понять, где можно спрятать машину от посторонних глаз. Район знаком, поэтому уже через несколько секунд сворачиваю с основной дороги. Впереди будет гаражный массив, а за ним пустошь.

— Куда мы едем? — пугается монашка.

Не отвечаю. Еще пара минут, и она поймет.

Так и происходит. Она смотрит на меня с нарастающим ужасом, и внутри меня разгорается дикое желание.

— Адам… — восклицает, словно училка в школе. — Нет! Я не буду здесь… Улица… День… — ей не хватает воздуха, чтобы выразить весь спектр эмоций.

Что-то внутри щелкает. Уже ничто не может остановить меня! Заглушаю двигатель и в упор смотрю на тихоню. Она вся дрожит, но в её глазах я вижу такой же огонь, который сжигает и меня. Наклоняюсь ближе, и снова ощущаю её сладкий аромат. Он прокрадывается в мои лёгкие, превращая каждый вдох в искушение.

— Не важно, где, кто, что… — произношу низким голосом, чувствуя, как она снова пытается отстраниться. Не отпускаю. Физически не могу это сделать. — Иди ко мне, — тяну к себе на колени.

Сопротивляется, но я сильнее. Она оказывается на мне, и я вжимаю её в свой пах, чувствуя, как всё внутри меня раскаляется до предела.

— Тихоня… — начинаю я, но слова сплетаются, и вместо разговора начинаю её целовать так жадно, словно это наш последний шанс потрахаться, черт бы всё подрал.

Монашка сама начинает жаться ко мне. Остатки её страха растворяются в воздухе, и теперь мы оба забываем о мире вокруг. Теперь между нами только это притяжение, это электрическое чувство, которое невозможно игнорировать.

— Я не отпущу тебя… — вырывается из меня.

Совсем тронулся. Что за романтическая хуйня? Натрахаюсь, и скоро точно отпущу.

Смеясь про себя, пытаюсь отогнать все эти мысли. Не для этого ехал в этот закоулок. Пришло время перейти к активным действиям, тем более ширинка уже готова лопнуть от того, как тихоня извивается на мне сверху.

Смотрю на неё, и на мгновение все вокруг затихает. Ее глаза, полные страсти, заставляют моё сердце сжиматься от противоречивых чувств.

«Я не отпущу тебя…» — теперь это звучит словно проклятие, которое я сам на себя наложил.

Смех внутри кажется неуместным. Борюсь с собой, но каждое её движение пробуждает что-то, что никак не удаётся подавить. Я хочу быть свободным, но крепко держу её, словно так и должно быть.

Глава 39

Ангелина

27 сентября, пятница

Реальность возвращается. Вместе с пониманием, стыдом, чувством вины. Судорожно оглядываюсь вокруг. Никого не вижу, но это не приносит облегчения.

— Вот только жалеть не надо… — злится Адам. Он вмиг раскусывает моё настроение. — Ты никому ничего не должна. Захотела потрахаться, потрахалась. Если кого-то это смущает, пусть не смотрят!

Я не согласна с ним, но спорить не буду. Он пьян. Мои слова, если скажу что-то против, лишь разожгут конфликт между нами.

Баг открывает дверь, бессовестно выбрасывает прямо на землю использованный презерватив и, не глядя на меня, заводит машину. Мы так резко стартуем с места, что невольно вжимаюсь в сиденье.

Внутри раздрай. Я рада из-за того, что Адам рядом, но то, что он пьян, что между нами всё так непонятно, остро, местами грязно, обжигает болью. И страшно, что будет прямо сейчас. Он отвезет меня обратно в университет? Удовлетворил своё желание, и иди прочь? Боюсь спрашивать. Вижу, как ходят на его щеках желваки. В своей злости он неуправляем. Опасно становиться у него на пути в таком состоянии.

Я ошибаюсь. Адам привозит меня к себе. Припарковавшись у дома, так яростно открывает дверь и ждет, пока я выйду, что даже немного пугаюсь. В квартиру поднимаемся молча. Напряжение между нами можно почувствовать руками.

— Приготовить тебе что-то покушать? — спрашиваю, когда дверь за нами закрывается.

— Я спать, — бросает Баг и идет в свою спальню. — Будь здесь, не уходи, — добавляет перед тем, как скрыться из виду.

Снова ощущаю и радость, и горечь одновременно. Что за отношение? Чувствую себя кем-то вроде домашней собачонки. Любимой, но всё равно лишь забавной зверушкой.

На глазах выступают слезы, когда иду в ванную комнату и принимаю душ. Как же всё сложно. Я не понимаю Адама, боюсь маму. Я словно между двух огней, которые готовы сжечь меня дотла. Закрываю глаза, вспоминая моменты за гаражами. Прикосновения Адама, его поцелуи просто кричали о том, как я ему нужна. И потом «Я не отпущу тебя»… Сердце сжимается от волнения. Я знаю, что Баг чувствует гораздо больше того, чем хочет мне показать. Как научить его не обижать меня? Как научить тому, что можно вести себя по-другому? Можно любить… Можно открыть своё сердце…

Вытираю лицо полотенцем и смотрю на себя в зеркало. В отражении вижу ту