Развод. Ты всё испортил! - Аника Зарян

бы не привык на моем месте? Когда день за днём, год за годом, на тебя смотрят, как на небожителя? Когда есть только два мнения: моё и неправильное? Каблуки так точно не живут!

Но я тоже не отставал. И я же заслуживал этот комфорт. Я пахал, как проклятый, чтобы обеспечить её только самым лучшим, как и обещал, когда делал предложение. И, что самое удивительное, долгие годы я и думать не думал смотреть на кого-то, настолько сильными были мои чувства к жене.

И до сих пор люблю! И до сих пор хочу.

Хочу.

Но уже по-другому.

Потому что когда двенадцать лет раз за разом одно и то же, любому захочется начать эксперименты. Но одно дело – экспериментировать с теми, кто для тебя ничего не значит, и другое – предлагать суженой всякие... непотребства. Она же практически святая! Мать моих детей, моя жена! С ней так нельзя...

А с Акопян, будто замкнуло. Сходство увидел. С ней я вытворял всё то, что хотел, но не мог сделать с Ксюшей. Может, я и не стал бы вовсе, учитывая, что и о существовании этой девушки успел забыть после первого знакомства.

Но ведь она сама ко мне потом пришла. Сама себя стала предлагать. Не словами, конечно. Глазки в пол, губки бантиком, а посмотрит - будто сожрать хочет. Да и рядом всегда. В моей профессии стрессов и так много, а чем еще разгружаться, если не сексом? Захотелось разрядки – получил. Ныла, конечно, потом, что не знала, будто у меня есть жена, но я же не дурак какой-то, в чушь такую верить?

Как она могла об этом не знать? Она же с Юлей общалась больше, чем с остальными сотрудниками, а Юля знала... Раз молчала, значит, всё её устраивало... Думал, неплохой план. Да и недорого мне это обходилось с финансовой точки зрения. А вот оно как обернулось...

Какую цену в итоге приходится платить...

- А я всю жизнь её капризы удовлетворял, – заводит снова старую пластинку Логинов, долбя мой мозг своим скрипучим голосом. Потягивает сигару, выпускает дым, подносит к губам рокс, в котором переливается всеми оттенками янтаря виски стоимостью в мой крузак. – Как гребаный джинн из бутылки. Что хотела – тут же у неё появлялось. Всё делал – а она мне, видите ли, одолжение делала, измены терпела. Половину ей, ага, щас! Тварь неблагодарная...

- Петр Михалыч, умерь запал. Это в деле никак не поможет, – цежу неохотно, возвращаясь в реальность. – Да и не дотянутся руки твоей жены до половины вашего состояния. Разве мы так дела ведем?

- Вот за это я, Карен джан, и плачу вам. И неплохо так плачу.

Да, платит он хорошо. Давний корпоративный клиент – а теперь еще и развод свой нам доверил. Я, вот, даже в свой законный отпуск согласился на внезапную позднюю встречу, потому что такими клиентами пренебрегать нельзя...

Но я в данный конкретный момент его ненавижу, потому что вынужден торчать тут с ним в его собственном сигарном клубе, а не к жене ехать, крыс всяких коктейльных от неё отгонять. В ногах валяться, чтобы заявление забрала. Да, бл*ть, я уже и на это готов. Потому что, а как иначе жить?

Потому что не готов я терять свою жизнь. Свою семью. Свою жену!

От мысли, что этот Фролов сейчас может быть рядом с моей женой, сводит скулы. Хочется сдохнуть. Как вообще мы дошли с ней до этой чертовой линии, за которой я не вижу жизни? Какая вообще может быть жизнь без Ксюши?

Злюсь на неё. И ревную так, что готов голыми руками разорвать и её, и всех, кто может даже пройти двусмысленно мимо неё. Но сердцем чувствую, не могла она мне изменить. Не могла. А после того, как я набросился на неё в том чертовом кафе – может...

Идиот, надо было сразу включать мозги, а не горячий темперамент в режиме «женщина, знай свое место!» Ни когда увидел её после бессонной ночи поисков, преспокойненько выходящей их чужой машины. Ни потом, когда уговорил на примирение, но продолжал вести себя, как горный микимаус.

Мог даже на развод согласиться, дать ей пространство, а потом бы потихоньку вернул её.

Знал же, что с ней надо по-другому.

Знал, а всё равно... Перед папой не хотел тряпкой выглядеть.

Допрыгался. Не выгляжу, а есть самая настоящая тряпка.

Пространство жена отбила себе сама, провела меня, как школьника. И в этом пространстве без конца мелькает тот, кто явно хочет занять мое место.

Осталось только кроссовки напялить и бегать по утрам...

Или запить горе глотком Dalmore, к которому за всю беседу так и не притронулся – за рулем же?

Вдруг станет легче? Вон как Логинову хорошо, расслабился, развалился в кресле, заткнулся наконец, чередуя глотки с затягиванием...

Благородный напиток, что правда, то правда. Но я так напряжен, что даже прочувствовать не могу «шоколадный вкус с фруктовыми нотами», о чем с благоговением вещал официант перед тем, как разлить виски по роксам. Быстро глотаю. Гортань на секунду обжигает изнутри. И всё. Легче не становится. Еще бы. Ситуация, в которую я вляпался, алкоголь не разрулит. Это под силу только Богу, потому что мы с женой её запутали донельзя...

Официант подходит, обновляет напитки. Логинов замечает, хмыкает, отворачивается к окошку. Он не знает, что я тоже развожусь. Я даже себе в этом признаваться не хочу, что уж говорить про посторонних...

Встреча заканчивается ближе к часу ночи. Логинов с помощью водителя разваливается на заднем пассажирском сидении своего Бентли. Трогаются с места. А я провожаю взглядом его машину и неровным строем вышагиваю к своему авто. Нет, я не пьян, я так и не смог допить последний бокал.

Шестой или седьмой...

Просто устал.

Просто спать хочется.

А то, что сажусь за руль после алкоголя – чего раньше никогда не делал, так это потому, что телефон разрядился, а я это заметил только подойдя к крузаку – и такси не вызвать.

Ничего.

Ночь.

Дороги свободные, от дома каких-то двенадцать километров – доеду быстро и спокойно. Завалюсь в кровать, и буду спать. Чтобы завтра быть снова в кондиции. Мне к Ксюше надо. Мне извиниться надо.

Кажется, я ей до сих пор ни разу не сказал «прости меня»...

Держусь за руль, всматриваясь в ленту асфальта, а перед глазами внезапно возникает непонимающий взгляд моей Ксюши в