Гений Зла Муссолини - Борис Тененбаум

С Эддой Муссолини он познакомился в Рио-де-Жанейро, где служил на должности атташе в посольстве Италии. Они поженились в 1930-м и жили душа в душу, в любви и согласии, не обременяя при этом друг друга излишней Верностью. Эдда говорила: да, конечно, у нее есть любовники, но детей она рожает только от мужа.

Галеаццо Чиано хорошо разбирался в финансах, хорошо показал себя в колониальной войне, служил истинной моделью для «золотой молодежи» Италии и, наконец, был отцом Фабрицио Чиано, любимого внука Бенито Муссолини, так что на роль преемника вполне подходил. Не сейчас, конечно, а когда-нибудь, в отдаленном будущем.

А сейчас, в 1936-м, дуче следовало смотреть на то, что происходило здесь и сейчас, и искать возможности для увеличения престижа его Новой Римской империи.

Возможности подворачивались — в 1936 году в Испании началась гражданская война.

Испания и ее гражданская война

I

Республика в Испании возникла в 1931 году, а 17–18 июля 1936 года в Испании началась гражданская война. Ее никто не планировал — устроившие мятеж военные полагали, что речь идет о путче, а вовсе не о войне, но правительство устояло. Казалось бы, тут мятежу и конец, однако к восставшим военным присоединялись все новые и новые военные части, поначалу в восстании не замешанные.

К ним стали примыкать спешно формируемые милиции, составленные из гражданских лиц — у республики хватало врагов, и по мере того, как республика шаг за шагом «левела», их становилось все больше. Последней каплей стало формирование правительства Народного фронта, коалиции «левых» партий Испании.

В результате к мятежным военным примкнули и монархисты всех сортов и оттенков, и сторонники Испанской фаланги, основанной в 1933 году по образцу движения Муссолини в Италии, и вообще все, кто полагал, что «страну надо спасать».

Правительство Народного фронта ответило тем, что вооружило своих сторонников — и началась затяжная, беспорядочная война, идущая везде и нигде, без сложившихся фронтов и без определенного тыла.

Этому способствовало и то обстоятельство, что обе стороны конфликта — и «левые», условно называемые республиканцами, и «правые», так называемые националисты — не имели единой структуры командования. Справа сражались и монархисты, и фалангисты, и военные, «защищающие Испанию» без уточнения, что же это, собственно, означает, а с ними бились и социалисты, и коммунисты, и троцкисты, и анархисты, и «вожаки крестьянского движения», и каталонские и баскские сепаратисты, которые опасались националистов.

Прибавим к этому вмешательство иностранных держав — Италии, Германии и СССР, посылающих в Испанию оружие и «добровольцев», — и у нас получится довольно полная картина того дикого хаоса, в котором пребывала Испания в 1936-м…

Понемногу стало выясняться, что войну выигрывают националисты…

В немалой степени этому способствовало то, что им удалось установить некое единое командование и некоего единого командующего.

Им оказался Франциско Франко — человек ледяного хладнокровия. Он выдвинулся в ходе колониальной войны в Марокко, был одним из главных создателей Испанского Иностранного легиона и его вторым по счету командующим. В легион набирали всякий сброд, в его составе было много уголовников, а в дальнейшем к нему добавились и части так называемых регуларес, набранные из «мавров» — берберов и арабов, сражавшихся под командованием испанских офицеров на стороне Испании.

Держать в руках такой личный состав было очень нелегко, но у Франциско Франко, в ту пору всего лишь подполковника, это получалось. Он никогда не повышал голоса, однажды сместил с поста офицера, ударившего солдата, но точно так же, не повышая голоса, приказал расстрелять солдата, кинувшего в офицера миску с едой. В атаку подполковник шел впереди своих легионеров, а в целях поддержания в них боевого духа нередко делал это верхом и на белом коне.

В обычаи, установившиеся в легионе, он не вмешивался и спокойно принимал рапорт перед строем солдат, на штыках которых красовались отрезанные головы врагов, — для Франциско Франко значение имела только боеготовность и полное безоговорочное следование установленной им дисциплине.

В результате в возрасте тридцати с небольшим он стал самым молодым в Европе генералом, а к началу гражданской войны в Испании — главнокомандующим в Марокко. С республикой он, в общем, ладил. И ее министры к нему тоже относились вполне лояльно.

Генерал Франко не входил в число генералов, инициировавших мятеж.

Одно время вообще казалось, что он может «встать на защиту законного порядка», но в ситуации начинающейся гражданской войны вопрос, что же такое «законный порядок», становится открытым. Франциско Франко посчитал, что его долг служить не правительству, по самой сути своей явлению преходящему, а «Испании, великой и вечной».

Он встал на сторону восставших и очень скоро оказался в числе самых авторитетных людей в их среде. В политике генерал, имевший репутацию «…хладнокровного бесстрашия», проявлял столь же хладнокровную осмотрительность. Он выжидал, тянул время, политически не присоединялся ни к одной партии, даже к коллегам-военным — удобной отговоркой ему служил эластичный лозунг о «вечной Испании», — ив итоге оказался приемлемой фигурой и для монархистов, и для фалангистов, и для профессиональных военных.

Его считали «недалеким, но честным», и в итоге Франциско Франко оказался арбитром всех политических конфликтов, возникающих между различными фракциями националистов. Очень скоро он стал признанным главой всего лагеря «правых». Это был вовсе не очевидный результат — в движение входили многие люди поярче, чем генерал.

Как это у него получилось — неразрешимая загадка.

Пожалуй, столь же неразрешимая, сколь и другая: каким образом низенького роста офицер совершенно не геройского вида, никогда не повышавший голос на подчиненных, добился безоговорочного повиновения головорезов, составлявших части Испанского Иностранного легиона.

Однако он решил обе задачи: и легион подчинил, и новый, националистический режим возглавил — и не в последнюю очередь потому, что сумел привлечь серьезную помощь из-за рубежа, в первую очередь из Италии. Для генерала Франко это было очень полезно, но почему, собственно, в испанские дела решил ввязаться Бенито Муссолини?

Вот об этом есть смысл поговорить поподробнее.

II

Фраза Мольера «Какой черт понес его на эту галеру?»[97] во Франции стала чем-то вроде пословицы. И она невольно всплывает в памяти, когда пытаешься разобраться в мотивах решения Муссолини помочь испанским мятежникам.

Ну ни с какой стороны Испания в сферу итальянских интересов не входила.

Имелся, правда, некий слабый огонек сочувствия к испанской версии фашизма — итальянское посольство в Мадриде даже располагало кое-какими фондами для ее материальной поддержки, — но они