Ушедшее — живущее - Борис Степанович Рябинин

только семейству Павла Петровича, его внукам, но и всему Союзу писателей. Молоко этой коровы пили все свердловские литераторы. Кто бы и зачем бы ни пришел к Бажовым, в течение всех трудных военных лет — каждого непременно потчевали молоком: на круглом столе в «приемном» уголке кабинета появлялись кринка и кружки. «Испейте, молочко хорошее», — приглашала Валентина Александровна, а на прощание она обязательно вручит «на дорожку» литр молока. «Только потом бутылку, пожалуйста, верните. С бутылками трудно…» Литр молока в то время — особенно для тех, у кого росли дети, — был настоящим сокровищем. Несомненно, этот литр был также выражением доброй приветливой атмосферы, которая всегда царила в бажовском доме.

Именно в военные годы началось большое признание Бажова, к нему пришла известность. В военные годы с наибольшей силой развернулся и талант Павла Петровича.

«Сказы о Ленине», «Сказы о немцах» — вот был его вклад в борьбу советского народа с зарвавшимися захватчиками. Не очень крепкий здоровьем, вечно перегруженный сверх всякой меры различными общественными обязанностями и поручениями, он создавал в тот период один сказ за другим. До утра горел свет в его комнате с окнами, выходящими в сад, уставленной вдоль стен стеллажами с книгами, до утра склонялась над столом седовласая голова с высоким чистым — «сократовским» — лбом, и маленькая, по-женски округлая рука неторопливо выводила на бумаге слово за словом, строку за строкой, — не слова, а чистое золото, самоцветы, которые Бажов добывал, промывая тонны пустой породы, проявляя в поисках нужного выражения мысли титанические настойчивость и терпение.

Со временем он стал пользоваться машинкой, подаренной ему Литфондом СССР. Это несколько облегчило процесс писания, поскольку продолжало ухудшаться зрение и писать от руки становилось все труднее.

— Самая дорогая книга, — говорил он про «Сказы о немцах».

Почему? Двести тысяч тираж. Массовая. Всем! Сам-то рос в бедной семье; книжка — копейка, а все — деньги; и, как никто другой, он понижал, что значат такие тиражи.

Именно в ту пору были подарены читателям сказы «Хрустальный лак» и «Тараканье мыло», относимые автором к числу «озорных», едко высмеивающие заграничных плутов и невежд, стремившихся поживиться за счет русского народа; «Солнечный камень» и «Богатырева рукавица», посвященные вождю трудящегося человечества — Владимиру Ильичу Ленину; «Иванко Крылатко», раскрывший неповторимое искусство Ивана Бушуева, мастера-гравера из Златоуста, исторически существовавшей личности; «Веселухин ложок», «Чугунная бабушка». Характерно, что «Чугунная бабушка» впервые была опубликована 8 февраля 1943 года в газете «В бой за Родину!», органе политотдела Карельского фронта.

Многие сказы того периода впервые увидели свет на страницах периодической печати, в частности в газете «Уральский рабочий», хотя газета тогда выходила на двух полосах. Газеты «На смену!» (комсомольско-молодежная), «Всходы коммуны» (типа «Пионерской правды») перестали издаваться, «Уральский рабочий» выходил на двух полосах и пять раз в неделю, но для сказов Бажова там всегда было уготовано место. Более того: газета ускорила появление не одного из них, нередко они рождались как «социальный заказ» после беседы писателя в редакции.

Вообще Л. С. Шаумян, тогдашний редактор «Уральского рабочего», благоволил к писателям, и они не могли пожаловаться на отсутствие внимания к ним со стороны газеты.

В «Уральском рабочем» впервые увидела свет документальная работа Юрия Хазановича «34 недели на Майданеке», потрясающий рассказ о человеке, вырвавшемся из фашистского ада. «Уральский рабочий» первым опубликовал и знаменитую, месяц спустя перепечатанную центральными газетами «Правда» и «Труд», бажовскую «Живинку в деле», ставшую символом рабочей сметки, сразу вошедшую в обиход как одно из крылатых народных выражений.

Можно сказать, в самое тревожное время, когда враг подступал к сердцу страны, Бажов был в бою, на переднем крае. Он тоже отбивал яростные атаки гитлеровцев, разил неприятеля.

К н и г а м и - с о л д а т а м и  называет писатель-краевед и разыскатель Юрий Курочкин книги, помогавшие нам одерживать победы в годы Великой Отечественной войны, а еще раньше — на фронте индустриализации, когда рождались Магнитка на Южном Урале, «Вагонка» в Нижнем Тагиле, Уралмаш и гиганты химии в Березниках, Соликамске… К числу таких книг, несомненно, должна быть причислена и бажовская «Малахитовая шкатулка».

Вот одно из свидетельств — корреспонденция из действующей армии, написанная лейтенантом Н. Пятковым:

«МАЛАХИТОВАЯ ШКАТУЛКА» В ОКОПАХ

После боя наступило затишье. Наши саперы под землей соорудили клуб. В нем имелись кинобудка и читальный зал. Посередине стоял длинный стол. Здесь лежали свежие газеты, и неизвестно как попавшие экземпляры книги уральских сказов П. П. Бажова «Малахитовая шкатулка».

«Малахитовая шкатулка»! В боевой обстановке книга с далекого, родного Урала для нас, уральцев, явилась настоящим сокровищем. Мы подолгу перелистывали страницы сказов.

Книгу «Малахитовая шкатулка» я встречал и в окопах. У разведчика Петрова, политрука Кожевникова и у многих других.

— Товарищ командир, дайте бумаги! — попросил меня однажды пулеметчик Мальцев. — Завернуть махорку не во что. Хоть клочок! Курить хочется.

— Да ведь вот книга какая-то у вас лежит — оторвите кусочек!

— Что вы, это же «Малахитовая шкатулка»! Ее нельзя, — сказал Мальцев. — Наши ее по очереди читают.

Красноармейцы много расспрашивали меня об уральском писателе Павле Петровиче Бажове. Я рассказал им, что «Малахитовая шкатулка» была представлена на Нью-Йоркской и Всесоюзной сельскохозяйственной выставках, что по ней написана пьеса. Сказы Павла Петровича пользуются большим успехом.

— Товарищ лейтенант, если увидитесь с автором, — говорили мне бойцы, — передайте ему от нас, фронтовиков: хорошую он книгу написал! Красноармейское спасибо ему за это!»

Так читались и расценивались бажовские сказы на фронте. Не меньшую популярность имели они и в тылу.

Как всякое истинное произведение искусства, «Малахитовая шкатулка», выражаясь словами Мариэтты Шагинян, несла «глубокое дыхание, воздух». Наполненная ароматом эпохи, края, она воспринималась как некое откровение, радостное открытие. Читатели черпали в ней уверенность в силе, мужестве, талантливости русских людей, в непобедимости своего государства.

В сказах Бажова вставал во весь рост человек-исполин-творец, он же — защитник Родины в трудный час.

Своеобразие сказов покоряло каждого. В них проявились ярко особенности бажовского дарования, его широкий взгляд на жизнь, незаурядные знания. Бажов знал душу рабочего человека, все его творчество пронизывала глубокая народная философия.

В обыденной жизни Павел Петрович был предельно скромен, никогда не стремился выделиться, выставить себя напоказ. Терпеть не мог чинопочитания, напоминания заслуг. Запротестовал, когда однажды в какой-то официальной бумаге перед его подписью, «для пущей важности», поставили — «лауреат премии»:

— Да на что? Неловко… Нет, нехорошо, право…

Бумажку пришлось перепечатать.

— Поздновато слава-то пришла, Павел Петрович? — как-то заметил Кассиль, с любопытством ожидая, что скажет на это уральский кудесник, который уже тогда слыл мудрецом.

— А может, оно лучше, Лев Абрамыч, — отозвался Павел Петрович со своей обычной лукавинкой, загадав одну из тех загадок, которые были столь характерны для всей