Рёв пламени. Академия. - Влад Латипов

упоминал фамилии древних родов, таскал меня в архив. Ничего. Никаких совпадений. Герб, словно вырезанный из другой реальности. Или — стёртый из этой. Нет пару раз попадались похожие, но при детальном рассмотрении выяснялось, что это все же не то.

Пожарская, кстати, будто нарочно стала держаться ближе. На занятиях задерживала взгляд дольше обычного. А в один из дней произошло и вовсе кое что неприятное. Для меня.

Я тогда вышел из аудитории позже всех. Преподаватель задержал на пару слов, спросил, всё ли в порядке. Я соврал, что да. Всё отлично. Просто не выспался. Он кивнул, но по глазам было видно — не поверил.

Коридор к этому времени уже почти опустел. Только у окна на повороте стояла Пожарская. Смотрела на меня, как будто ждала. И правда — не успел я подойти ближе, она оттолкнулась от подоконника.

— Николай, — произнесла тихо, но в голосе звенело напряжение.

Я остановился, не дойдя пары шагов.

— Да?

— Нам нужно поговорить. — это был не вопрос и не просьба. Констатация факта.

— О чём? — я напрягся.

Она бросила взгляд в сторону лестницы. Пусто.

— Не здесь. Пять минут, только ты и я. — И, не дожидаясь ответа, пошла вперёд, в сторону запасного выхода во двор.

Я немного помедлил, потом всё-таки пошёл за ней. Было ощущение, что в этой встрече что-то решается — пусть даже я пока не понимал, что именно.

Мы остановились у стены, в той самой нише, где иногда прячутся от зимнего ветра. Здесь редко бывают студенты в это время — слишком холодно. Но сейчас это было ей только на руку.

— Ты ведь понимаешь, — начала она, глядя не на меня, а куда-то вбок, — что то, что случилось тогда на тренировке, не было чем то обычным? Такое не происходит просто потому что.

— Я честно, не понимаю, о чем вы говорите, Алина Сергеевна. — живот скрутило. Я все прекрасно понял.

— О, правда? Ну так я тебе напомню. Неделя назад. Огненное копье. Которое так удачно вернулось в отправителя. Вспоминаешь?

— Просто повезло. Срикошетило об щит.

Она усмехнулась. Безрадостно.

— Оно не отрикошетило. Оно тебе подчинилось. Я это видела. И почти уверена, что не только я.

Сердце будто споткнулось.

— Тогда скажи, что это было, если ты такая уверенная, — ответил я резче, чем хотел, сам не поняв, что перешел на "ты".

Она посмотрела прямо. Взгляд жёсткий, почти колючий.

— Я не знаю. В этом и проблема. Не знаю. Но знаю, что это не обычная магия. Это не твой стиль, Крапивин. Ты не должен был уметь такое. Никто на курсе не умеет. Даже преподаватели не умеют. — Она сделала паузу. — Поэтому я и здесь.

— Значит, что? — Я пожал плечами. — Это допрос? Ты теперь следователь?

— Нет. Просто… — она запнулась, будто не была уверена, стоит ли продолжать. — Просто мне не всё равно. Это опасно. Для тебя, в первую очередь. Если ты не знаешь, что это — ты не сможешь это контролировать. А если знаешь — тем хуже. Потому что тогда ты мне врёшь.

Я открыл рот, чтобы ответить, но она уже отступила на шаг, отводя взгляд.

— Ладно, забудь. Мне, наверное, показалось. — И, не дожидаясь моего ответа, развернулась и пошла обратно в корпус, быстро, как будто убегала от чего-то.

Я остался стоять. В смысле "забудь"? Как я вообще должен теперь про это забыть?

Всего пять минут разговора. А холодный ветер уже продувает меня замораживая до костей или это я заледенел от страха? Амулет под рубашкой будто снова потяжелел. На негеущихся ногах я отправился в общежитие.

Черт. Почему всё постоянно становится только сложнее?

А еще через полторы недели наш факультет собрали в актовом зале где декан зачитывал новые распоряжения. Голос его был, как всегда, вязким, как тёплая каша, а текст — унылым.

Его практически никто не слушал, как и всегда, все равно потом все придет на терминал. Зал еле слышно общался друг с другом, кто-то просто листал ленту в телефоне, в общем всем было пофиг. Ровно до одного момента.

— …в связи с усилением разломной активности на южной границе, группа студентов старших курсов нашего факультета, а также отобранные кандидаты из младших групп, пройдут внеплановую практику под надзором кураторов из Надзора. Продолжительность — от одной до трёх недель. Подробности будут направлены каждому участнику индивидуально на личный терминал.

В зале на секунду стало тихо. Очень тихо. А потом зашумело.

Я же сидел с прямой спиной и абсолютно чётким предчувствием: меня это касается.

Я ещё не знал, как именно. Но знал — то чего я подсознательно ждал — началось. Спокойная, на сколько это вообще возможно, жизнь закончилась и всё пришло в движение. Разлом. Возможность. Опасность. Всё сразу. Будто чья-то рука медленно открывает передо мной дверь.

И — хуже всего — я хотел в неё войти.

Глупо, наверное. Я прекрасно понимал, что практика в Разломе — это не экскурсия. Это не учебный полигон, где всё под контролем. Там всё по-настоящему. Настолько, насколько вообще может быть.

Но где-то глубоко внутри шевелилось чувство, слишком похожее на нетерпение. Будто я всё это время стоял у черты и наконец услышал: «Пора».

Рядом кто-то нервно шептался — обсуждали, кого могут отобрать. Впереди дернул плечами Зверев, обернулся, метнул в мою сторону быстрый взгляд, но ничего не сказал. Пожарская сидела через проход, спокойно, с тем самым видом, когда она уже всё поняла и теперь просто ждет подтверждения. С того разговора она ко мне больше не подходила, но я по прежнему постоянно ловил на себе ее изучающий взгляд.

Игнат рядом молчал, как и я. Но я чувствовал, как он напрягся. Внутри — так же, как и я.

Когда собрание закончилось, никто не спешил вставать. Все как будто ждали, что декан скажет ещё что-то. Может, объяснит. Уточнит. Но он просто развернулся и ушёл, не оглядываясь.

Мы вышли из зала вместе с потоком. Кто-то уже проверял свои терминалы — надеялись, что «подробности» придут сразу. Не пришли.

Игнат кашлянул, будто собираясь что-то сказать, но потом передумал. Мы прошли полкоридора в тишине, пока он всё-таки не выдал:

— Думаешь, нас возьмут?

Я пожал плечами. Честно — не знал. Но чувствовал.

— Не знаю насчет тебя. Но по поводу себя почти уверен.

Он кивнул. Даже не удивился. Просто кивнул.

— Тогда надо готовиться.