Украина. Геополитический миф - Андрей Андреевич Медведев

«Коллегнум рутенум», — и даже богословский факультет при Львовском университете. К началу 19 века в Галиции уже возникает новое поколение русского духовенства. Униатское по вере, но глубоко русское по духу. Забитое и униженное при польской власти население начинает вновь осознавать себя народом. Русским народом. В 1808 году была восстановлена Львовская греко-католическая митрополия, и она становится центром национального возрождения Галицкой Руси. Два лидера, духовных и политических, сыграли особую роль в этом движении на первом этапе: митрополит Львовский, Антоний Ангелович и епископ Перемышльский, Иоанн Снегурский. Именно вокруг них объединялись галицко-русское духовенство и молодежь, желавшие национального возрождения. В 1809 году в Австрии начался польский мятеж, повстанцы надеялись получить поддержку Наполеона, они захватили Львов, разгромили резиденцию митрополита Ангеловича, его искали, чтобы повесить. Русское население Галиции, конечно же, поддержало австрийские власти, активно помогало австрийской армии находить и громить отряды повстанцев. По сути, это был акт русского возрождения — впервые за много лет безропотные прежде крестьяне (если не считать упомянутых мной ранее опришек) встали против своих взбунтовавшихся помещиков. Митрополит Ангелович получил высший австрийский орден — Большой крест Леопольда — за отказ выполнить распоряжение лидеров повстанцев, которые требовали, чтобы во всех греко-католических церквях поминали Наполеона вместо австрийского императора.

Восстание 1809 года стало переломным этапом в жизни Галицкой Руси. Австрийские власти, еще раз убедившись в лояльности русских и в том, что именно на них можно опираться в борьбе против польского влияния на этих территориях, решили русских поддержать. Для крестьян сделали новые послабления, барщину резко ограничили, теперь крестьянин должен был работать на помещика только три дня в неделю. В Перемышле — впервые за долгие столетия — было открыто специальное учебное заведение для подготовки учителей из русского населения. Епископ Перемышльский Иоанн Снегурский, получив «зеленый свет» от австрийских властей, заставил всех священников говорить между собой и на проповедях только и исключительно на русском языке. Тут стоит оговориться — это не был литературный русский язык, принятый, скажем, в России. Это был как раз народный язык, галицко-русский диалект, который, конечно, от литературного языка отличался, но тем не менее это был именно русский язык, который понятен даже нашим современникам. Сам Иоанн Снегурский тоже говорил исключительно на русском, а выпускники Львовской и Перемышльской семинарий, молодые учителя и священники, стали распространителями новой национальной идеологии и самосознания. А она была очень простой: мы — это русские. Мы с великороссами — один народ. Галицко-русский богослов Николай Кмицикевич в 1834 году писал:

Под народом русским понимаем сильно разветвленный род славян от Белого моря до Крыма, от границ Курляндии до пределов царства Казанского и гор Волгайских, от Печоры на границе северной Азии до истоков реки Тисы в Королевстве Венгерском. Народ этот в зависимости от мест своего расселения имеет разные названия: Великая Русь, Малая Русь, Белая Русь, Черная Русь, Карпато-Русь, Украина, Подолье, Волынь, Червонная Русь. (…) Все эти русины говорят одним и тем же языком, разделяющимся на разные наречия, которых до сих пор никто из ученых ни описать, ни различать не старался. Все исповедуют обряд греческий, частью в соединении с Римским костелом, частью в раскольничестве, и совершают богослужение на одном старорусском или славянском языке. Чем ближе русины жили к полякам, либо жили в смешении с ними, тем большим изменениям подвергся их язык, что легче всего можно наблюдать в епархиях Перемышльской, Холмской и Луцкой. Язык этот можно назвать польско-русским. <…> Чем дальше русины жили от поляков, тем более чистым и приближенным к старорусскому сохранился их язык.

Важную роль в галицко-русском ренессансе сыграл Денис Иванович Зубрицкий — историк, архивист, он происходил из старинного западнорусского рода и он был первый, кто издал в Галиции произведение на русском языке. Это была ода Державина «Бог». Он же стал один из первых карпато-русских ученых, кто достиг серьезного положения в Российской империи, в развитии общерусской исторической науки. Зубрицкий стал членом археографической комиссии в Санкт-Петербурге, Киевской временной комиссии для разбора древних актов, членом Императорской Академии наук.

В 1834 году в Львовской духовной семинарии возникла литературная группа «Руська троица», ее основали трое молодых ученых — Маркиян Шашкевич, упомянутый мной ранее Яков Головацкий и Иван Вагилевич. Они вошли в историю как издатели первого в истории Галиции русского литературного альманаха «Русалка Днестровая». Почти весь тираж в 1000 экземпляров изъяла полиция Львова, до читателя дошли только около 150 журналов. В нынешней украинской историографии и «Русалку» принято называть украинским альманахом, и «Руську троицу» — украинскими просветителями. Но сами они считали себя русскими. Из воспоминаний Якова Головацкого, одного из «троицы»:

Слушатель второго года философии (физики) Маркиан Шашкевич, который, в свою очередь, занимался русским языком и историей Руси, заметил, в каком направлении я читаю книги и делаю эксцерпты; он сблизился со мною, прямодушно открыл свои думы, сказав, что он русин, и заявил решительно, что нам, молодым русинам, нужно соединиться в кружок, упражняться в славянском и русском языках, вводить в русских кругах разговорный русский язык, поднять дух народный, образовать народ и, противуборствуя полонизму, воскресить русскую письменность в Галичине. Я пришел в восторг от такого предложения, о котором я позволял себе только грустно желать. Шашкевич познакомил меня с Иваном Вагилевичем, моим коллегою на первом году философии, и с тех пор мы стали сердечнейшими друзьями. Мы постоянно, встречаясь дома, в аудиториях, на прогулках, всюду мы втроем говорили, толковали, спорили, читали, критиковали, рассуждали о литературе, народности, истории, политике и пр., и почти всегда мы говорили по-русски, так что коллеги называли нас в насмешку «русская тройца». Из сбереженных грошей я покупал книжки преимущественно русские… Шашкевич, смелейший от нас всех на всякий подвиг, приобрел все больше сочувствующих нашим идеям. Мы условились, что всякий, приобретенный нами и вступающий в наш русский кружок, должен подать руку и заявить честным словом, что он обещает всю жизнь действовать в пользу народа и возрождения русской народной словесности. Чтобы освятить то обещание, мы приняли славянские имена: Шашкевич — Руслана, Вагилевич — Далибора, я — Ярослава.

В изданных на Украине недавно воспоминаниях Головацкого есть сноска украинского редактора: «Слово “русин”, “русский” Я. Головацький вживає в значенні “русин”, “руський” — так називали себе і свою мову українці Західної України ще до кінця XIX ст.» («Слова “русин”, “русский”, Я. Головацкий употребляет в значениях “русин”, “руський” — так называли себя и свой язык украинцы Западной Украины еще до конца 19 столетия»).

В двух строчках — и столько откровенного вранья. Вот примерно так сегодня пишется