Две Ольги Чеховы. Две судьбы. Книга 2. Ольга Константиновна - Татьяна Васильевна Бронзова

– К тому же газетах писали, что из-за кризиса с топливом и общей разрухи в предстоящем сезоне в Москве вообще может быть остановлена деятельность всех театров, – высказался Массалитинов.

– Я тоже считаю, что нам лучше уехать на Запад, – сказал Бертенсон. – Но если кто-то хочет рискнуть и вернуться…

– Нет и нет! – выкрикнул Качалов. – Нельзя, чтобы кто-то покинул нас. Решение должно быть только общим. Если мы возвращаемся, то все, если уезжаем, то тоже полным составом! Мы теперь как единая душа. Если хоть один человек покинет группу, мы не сможем играть спектакли. Мы не выживем. Нас и так очень мало. Предлагаю голосовать. Кто за отъезд на Запад?

Все в едином порыве, кроме Ольги Леонардовны, подняли руки и повернули к ней головы в ожидании. Поразмыслив, Ольга решила не подводить своих товарищей. Ее рука медленно поползла вверх.

Ольга Чехова в берлинской квартире

1929

Глава одиннадцатая

Кое-как, с большими трудностями и тратами, качаловской группе удалось-таки добраться до Константинополя, после того как они прошли унизительную процедуру дезинфекции прямо посреди Босфора. Власти Турции боялись распространения тифа, а потому корабль был остановлен, и всех пассажиров по очереди переправляли на какую-то баржу, где всю их одежду прокаливали в печах, а людей голыми держали под душем. Но на этом злоключения группы Художественного театра не закончились. Уже после высадки в порту их всех загнали в какую-то тесную комнату, раздали анкеты, которые надо было заполнить, и вместе с паспортами сдать французскому офицеру из межсоюзнической миссии для получения визы Болгарии, куда они собирались ехать дальше. Заполнили, сдали.

– Когда можно будет прийти за документами? – поинтересовался у офицера Берсенев.

– Думаю, завтра, – ответил тот.

Но на следующий день этот французский офицер сказал опять: «Завтра!», на другой день – опять: «Завтра». На третий все повторилось. И так прошло шесть дней. А денег для проживания в Константинополе у группы было в обрез. Положение становилось катастрофическим. Деньги таяли, а ведь надо было еще иметь средства оплатить хранение корзин, ящиков и тюков с костюмами, реквизитом и мягкими декорациями, которые они сдали в порту на склад. А во что им обойдутся билеты до Софии?

– Может, сыграем здесь какой-нибудь спектакль? – озаботился антрепренер Леонидов.

– Надо играть, – поддержал его Берсенев. – Денег совсем в обрез. Скоро нечем будет платить за жилье, не говоря уже о еде.

Попробовали снять зал, но аренда оказалась совершенно неподъемной. Конечно, спасти могла высокая цена на билеты, но, как оказалось, и этого делать было нельзя.

– Беженцы из России, что застряли в Константинополе, бедны, – заявил Леонидов, выяснив обстановку. – А самим туркам мы вряд ли будем настолько интересны, чтобы они заполнили зал. Здесь практически никто не говорит по-русски. Играть спектакль невозможно!

Вскоре всей группе пришлось перебраться из своей третьесортной гостиницы в ночлежку, в которой все женщины жили в одной комнате, а мужчины – в другой. Существовали почти впроголодь!

– Доберемся до Софии, начнем играть, всё у нас будет, – поддерживал группу Качалов. – А сейчас, чтобы не расслабляться, давайте займемся восстановлением «Трех сестер»…

– А как же быть с декорациями? – взволнованно спросил сын Вадим, трудившийся теперь рабочим сцены.

– Не беспокойся. Возьмем в Софийском театре из подбора, – успокоил его художник Гремиславский. – Всё сделаем, господа! Можете спокойно репетировать. Мы вас всем обеспечим!

Стали распределять роли. Ольга – Германова, Маша – Книппер, а вот кто будет играть Ирину… Претендовали сразу три актрисы: Краснопольская, Верочка Орлова и Крыжановская. Ольга Леонардовна поддерживала кандидатуру Крыжановской, которая, хоть и не была красива, но, по ее мнению, была наиболее чеховской.

– Предлагаю устроить конкурс, – подвел черту Качалов.

Каждая из актрис подготовила монолог из третьего акта, и большинством голосов была утверждена Крыжановская. Ольга торжествовала. Она оказалась права! Да и в конце концов, ведь это она хозяйка всех чеховских спектаклей! К ее мнению должны прислушиваться! Забыли, что ли, кто она есть?!

Пока занимались распределением ролей и устраивали прослушивание, им уже выдали паспорта с визами. Берсенев и Леонидов с большими трудностями достали опять же товарный вагон для вещей и для всех членов группы, и, намучившись в Константинополе более двух недель, группа наконец-то отправилась в Софию. Вновь неудобства, холод, голод, а что их ждало еще там, впереди? Этого не мог предугадать никто.

– Все-таки мусульманские страны нам абсолютно чужды, – рассуждал Бакшеев, сидя на тюке с мягкими декорациями и жуя выданный ему кусок хлеба с обрезками колбасы, которые купил всем на ужин Берсенев, так как ни на что другое денег не было. – Даже не верится, что уже утром мы будем в Болгарии. София – прекрасный город! Я там бывал.

«О господи! Когда же кончится этот непрекращающийся бег! Устала, – думала Ольга, сидя рядом с Бакшеевым. – Как же хочется поскорее принять наконец горячую ванну, лечь в нормальную мягкую постель, положить голову на подушку, накрыться теплым одеялом…»

– Что-то вы, Ольга Леонардовна, загрустили? – спросил Бакшеев, взглянув на нее.

– А давайте споем, – предложила молоденькая Орлова и тут же запела «Когда будешь большая…». Песню подхватила Греч, затем Краснопольская, потом и Ольга присоединилась.

Нежные, тихие голоса пели так прекрасно, что у всех потеплело на душе, всем стало покойно и верилось только в лучшее. За этой песней пошла другая, потом начались разговоры о Византии и болгарах, о щите Олега на вратах Царьграда, о Фракии, потом стали вспоминать свой театр, оговорки на спектаклях и разные смешные ситуации. Смех заполнил все пространство вагона.

– А помните, как в «Трех сестрах» Константин Сергеевич Станиславский, играющий Вершинина, в первом акте протягивает руку для знакомства Андрею Прозорову и говорит: «Прозоров».

– Да-да! А Лужский хотел было ему ответить: «Представьте себе, я тоже», да побоялся, что тогда надо будет занавес давать. И так все тряслись от смеха на сцене, а после такого его ответа уж точно никто не мог бы даже слова сказать.

– А помните, как Лужский приехал в театр на двух извозчиках?

– Расскажите! Расскажите, – хохотала молоденькая Орлова. – Я не знаю этой истории.

– Просто он, как завтруппой театра, всегда по утрам в одно и то же время ездил в театр, и всегда его ждал у подъезда дома один и тот же извозчик. Так вот, вышел Лужский утром из подъезда, бросил в возок свою трость, а сам только ногу занес, чтобы садиться, как извозчик тронулся с места. «Стой!» – кричит Василий Васильевич, а