Советская элита от Ленина до Горбачева. Центральный Комитет и его члены, 1917-1991 гг. - Эван Модсли

выживших, вполне согласуется с его статусом члена Политбюро, близостью к Сталину и готовностью беспрекословно принимать участие в нараставших репрессиях. Крестинский, Любченко и Варейкис погибли по разным причинам. Любченко был уязвим, потому что когда-то входил в революционную партию боротьбистов. К этому прибавились показания против него. Признания Хвыли, например, спровоцировали обвинения против Любченко. События развивались по принципу цепной реакции. Представители партийной элиты знали друг друга более двух десятилетий, и зачастую исключение кого-либо из врагов бросало тень на его выживших коллег. Отношения Варейкиса и Тухачевского, уходящие корнями ещё в 1918 г., — характерный пример. Впрочем, объяснение, основывающееся на факторе личной биографии, имеет ограниченные возможности. В конечном счёте Варейкис пострадал не один, а вместе с другими секретарями обкомов, за гибелью Любченко последовали аресты видных партийных деятелей Украины, вместе с Крестинским подверглись репрессиям и другие дипломаты.

Объяснение причин массовых репрессий 1937–1938 гг. — один из центральных вопросов советской истории. Чего добивался Сталин, какую роль он играл в этих событиях? Каковы были масштабы насилия? На этот счёт существует множество предположений, однако, по-видимому, невозможно дать исчерпывающее объяснение этого явления. В основе массовых репрессий лежали причины разного порядка. Они представляли собой всеохватывающие, всепоглощающие волны террора, направленного против миллионов людей, беспартийных, рядовых членов партии, которые были либо расстреляны, либо отправлены в трудовые лагеря. Впрочем, какими бы ужасными ни были репрессии, они не имеют прямого отношения к изучению советской элиты. Вторая составляющая этих событий — показательные судебные процессы и преследования, которым подверглись несколько десятков представителей старой партийной гвардии (Крестинский — классический представитель), составлявшие в 1920-е гг. оппозицию Сталину. Это уже напрямую касается элиты. Если бы они стали единственными жертвами репрессий, тогда, вероятно, можно было бы говорить об исполнении предсказаний Троцкого, который предупреждал о возвышении Сталина и расцвете бюрократии. И, наконец, третьей составляющей репрессий, занимающей центральное положение в данной книге, является уничтожение сталинских лидеров, избранных в ЦК в 1934 г. Их типичными представителями являются Любченко и Варейкис. И последнее — репрессии были направлены и на многих высокопоставленных руководителей в правительстве, народном хозяйстве, армии и т.д., не соответствовавших уровню ЦК. К ним также следует отнести бывших членов ЦК, не переизбранных в 1934 г.

Кого и за что вычищали из ЦК? Арч Гетти и Уильям Чейз пытались оценить уязвимость элиты перед лицом репрессий[196]. Согласно их выводам, старые большевики не отличались особой беззащитностью, но, верно это или нет, их выводы не применимы по отношению к ЦК, составлявшему партийную элиту, так как почти все его представители принадлежали к старым большевикам. Большинство членов ЦК конца 1930-х гг. — старые большевики. Гетти и Чейз усматривают непосредственную зависимость между степенью уязвимости и бюрократическим рангом, но это также неприменимо в отношении членов ЦК. Некоторые представители элиты действительно оказались защищены. Роберт Конквест предполагает, что Сталин демонстрировал кавказское благородство по отношению к женщинам. Как известно, репрессии пережили Клавдия Николаева (входившая в состав ЦК, избранного в 1934 г.), а также Александра Артюхина, Александра Коллонтай и Елена Стасова, принадлежавшие к более ранним группам советской элиты[197]. Пощадили некоторых старых большевиков, участвовавших в революционной деятельности ещё до 1905 г. К ним можно отнести Кржижановского, Петровского и Шварца и, возможно, Чувырина, который был заключён в тюрьму, но избежал расстрела. Сюда же можно отнести Будённого — народного героя гражданской войны. Трое других выживших — Литвинов, Лозовский и Мануильский — играли значительную роль на международной арене, хотя подобные соображения не уберегли остальных представителей дипломатического корпуса и руководителей Коминтерна[198]. Национальность также, кажется, не имела значения. Только чуть больше половины переживших политические репрессии (18 из 32) из состава ЦК 1934 г. были великороссами. Также интересно отметить в свете послевоенного антисемитизма Сталина, что около четверти выживших — евреи по происхождению (8 из 32)[199].

От репрессий пострадали представители разных групп советской элиты: партийные руководители регионального и республиканского уровней, наркомы, военные, профсоюзные деятели и дипломаты. Только членам Политбюро была гарантирована относительная безопасность. Как показал Т. Ригби, члены этой группы меньше всего пострадали от чисток, так что Сталин, по его словам, не был «вероломным патроном»[200]. Выжили также и другие представители близкого круга Сталина: член Оргбюро Мехлис, секретарь Сталина Поскрёбышев и Берия, репрессировавший организаторов чисток[201].

Ригби усматривает в чистках элиты рациональный элемент. Целью было «держать ребят в узде» (по выражению Аль Капоне, относившемуся к Муссолини). Сталин, как это ни парадоксально, после поражения левой и правой оппозиций, вполне возможно, оказался перед лицом нового вызова своему властолюбию. Роберт Конквест предлагает воспринимать чистки скорее в «статистическом ключе… чем применительно к отдельно взятой личности»; целью было лишь репрессировать «необходимое число», чтобы произвести должное впечатление[202]. Впрочем, это было нечто большее, чем просто демонстрация силы, способности к убийству. Что-то вроде «Ночи длинных ножей» Гитлера или даже уничтожения ленинградской группы в конце 1940-х гг. и может быть выражено терминами, присущими гангстерским битвам в борьбе за власть. Однако уничтожение трёх четвертей представителей сталинской элиты 1934 г., не говоря уже о массовых репрессиях на более низких уровнях общества, — никак не укладывается в эти рамки[203].

Репрессии, по мнению некоторых советологов, необходимы были для обновления элиты в коммунистической системе как для того, чтобы «держать ребят в узде», так и для пополнения элиты новыми группами. Высказываются также предположения, что репрессии как на массовом, так и на элитарном уровне в действительности, являлись перманентной характеристикой коммунистической системы[204]. Такая трактовка событий была впервые высказана в 1950-е гг., но её ограниченность стала явной при преемниках Сталина, когда прекратился террор против представителей элиты. На самом деле, как мы вскоре увидим, даже в позднесталинский период присутствовали определённые гарантии профессиональной и личной безопасности элиты (стабильность кадров) по крайней мере в пределах СССР[205]. Репрессии 1937–1938 гг. были уникальным явлением как на массовом, так и на элитарном уровне.

Даже принимая массовые репрессии 1937–1938 гг. как уникальное явление, часть историков делают упор в своих исследованиях на замещение одного поколения руководителей другим. Роберт Даниелс утверждает, что «в 1937 г. фактически каждый участник советской общественной жизни в возрасте свыше 37 лет был устранён со сцены». Роберт Такер, автор самой полной на Западе биографии Сталина, предпринял одну из наиболее исчерпывающих попыток описать процесс массовых репрессий. Он рассматривает XVII съезд 1934 г. как «окончательное отчуждение от большевистской партии» Сталина. «Целое поколение членов партии, кто не смог пройти тест на верность,