Голландия для внутреннего пользования - Ирина Линер

рядов. Я тоже предложила поучаствовать в процессе и подсказала, что рядов – шесть. Но наше совместное математическое творчество зашло в тупик, едва начавшись. Ему помешали «бессердечные» вентиляционные люки и бесплиточные места: те, где плитки были отбиты.

К концу туннеля мы не выдержали и подошли к одному из трудящихся мужчин спросить, что сие значит. Он сказал, что это – часть художественного проекта под названием «Туннель Любви». Такие уже были в Стамбуле и голландском Эйндховене, сейчас эстафета пришла в Роттердам. Трудятся они уже третий день, и конца края не видно. Всего надо наклеить тридцать две тысячи сердечек на стенах, на полу и потолке, плюс провести иллюминацию. Кстати, насчет цифры у меня зародились сомнения. В пригласительной открытке, которую нам вручил разговорчивый художник, написано, что тысяч должно быть тридцать пять. Все равно это колоссально много! Придем в следующие выходные, когда все будет готово.

Как рисовать «под Мондриана»

Мондриан мне давно нравился, особенно когда я узнала все тонкости техники рисования под него. Сашка, наш младший сын, проходил это на уроках в начальной школе. Оказывается, совсем несложно. Вбиваешь в раму гвоздики, между гвоздиками натягиваешь шпагатики, чтобы получились ромбы или квадраты. Пространство внутри квадратиков закрашиваешь желтой, красной и синей красками, а вдоль шпагатиков рисуешь черные или белые линии. Сложнее всего заколачивать гвоздики. Тут мне пришлось помогать, а с творческой работой сын и сам хорошо справился. Это я к тому, что Мондриана в Голландии знают, любят и почитают с самого раннего возраста.

В этом году голландцы праздновали юбилей художника. Нет, не день его рождения. Художественному направлению Де Стайл, лидером которого он был, исполнялось сто лет. Второе название Де Стайла, более любимое Мондрианом, – неопластицизм.

Хотя неопластицизм – коллективное творчество, в стране чествуют, в основном, Мондриана. А просто это удобнее: фасады и витрины яркими квадратами украшать. Не ставить же повсюду стулья Геррита Ритвельда. Сидеть на них удобно, конечно, но, согласитесь, это несколько однообразные декорации. Стул, придуманный Ритвельдом, выглядит как обычный кухонный, без всяких матерчатых сидений и резных спинок. В этом-то и была новизна.

Мондриановское безумие в юбилейный год охватило всю страну. В парке тюльпанов Койкенхоф сделали цветочные ковры в цветовой гамме художника. Чтобы создать эту красоту, понадобилось восемьдесят тысяч луковиц тюльпанов, мускари и гиацинтов. Мускари – это такие мелкие голубенькие цветочки, в простонародье гадючий лук. Да что там ковры! Под Мондриана даже скворечники разрисовали! Но, боюсь, скворцам эта расцветка показалась слишком безумной, в скворечниках ни одна птица не поселилась.

Парк тюльпанов Койкенхоф

Кстати, день, о котором я расскажу, никак не должен был касаться Мондриана. Мы собирались поехать на поезде в Амстердам и уже на вокзале узнали, что прямые поезда отменили. Вместо обещанных сорока минут на дорогу пришлось бы потратить целых два часа. Страшно недовольные, мы все равно сели в поезд и сошли в Гааге. И, знаете, хорошо, что мы не попали в Амстердам. К тому, что там творилось, надо заранее готовиться. Там проходил гей-парад и демонстрация голых велосипедистов (то есть совсем!) с одновременным протестом женщин против недостаточного количества женских писсуаров!

Что такое гей-парад, всем давно известно. Демонстрация – тоже не ново. Сначала люди выступали таким образом против зависимости от нефтепродуктов, а потом акцент сдвинулся в сторону пропаганды спорта и здорового образа жизни. Что уж может быть здоровей, чем нагишом на великах прокатиться? Надеюсь, что улицы при этом перекрывают для автомобильного транспорта. А то засмотрится водитель и собьет кого-нибудь нечаянно.

Что же касается писсуаров, то их, оказывается, очень не хватает. На сотню мужских приходится всего десять женских. В общем, на одной из площадей города соберутся возмущенные дамы и будут творить беспредел в мужских кабинках на радость туристам и случайным прохожим. Не случайных тоже будет много, поскольку об этой акции известно даже мне. Ну пришла бы я туда, и что? Все равно фотографии на всеобщее обозрение я бы выставить не смогла, да и описать в подробностях тоже. Поэтому вместо горячего репортажа с места событий в Амстердаме получите описание культурной прогулки по следам Мондриана с заходом в музей.

Итак, мы сошли с поезда и направились к центру. Повсюду висели рекламные щиты: «Спешите видеть, последний день, выставка Пита Мондриана»! Если бы не последний, мы бы, может, и не пошли, а сейчас надо.

Музей весь был в тематических полосочках и квадратиках. Кстати, не поняла паники насчет последнего дня. Практически вся экспозиция картин Мондриана принадлежит этому музею. Дай бог парочка работ была из Нью-Йорка: из МоМА и Гуггенхайма. Разве что в другой город повезут?

Музей достаточно большой и размещает не только коллекцию Мондриана. Нас же интересовал только он, и время тратить на все остальное мы не хотели. Поэтому направились сразу по стрелочке, а когда увидели, куда пришли, то подумали, что нас направили по ложному следу. То, что мы обнаружили, было настолько не похоже на Мондриана! Какие-то домики, кустики, мельнички, все в коричневом, как у раннего Ван Гога… Все они через этот период прошли, оказывается.

Мондриан знал что будет художником уже в четырнадцать лет. Его отец, директор школы в городке Винтерсвейк, сам был хороший рисовальщик и желанию сына не препятствовал. Вообще не по теме, но Винтерсвейк был первым голландским городом, который мы посетили. Жили мы тогда в Северной Рейн-Вестфалии в городе Дюльмен, там, где обитают последние дикие лошади Европы. Думаю, под ними подразумевается лошадь Пржевальского. Принадлежали они какому-то герцогу, он же владел почти всем городком.

В 1882 году Мондриан написал свою самую первую серьезную картину, она сразу попала на выставку в Утрехте. Художнику было на тот момент двадцать лет, он только что покинул Винтерсвейк и переехал в Амстердам. Рисовал мельницы, пейзажи… На рынке тогда были востребованы именно такие картины. Мондриан всегда был ориентирован на потребности рынка и потому редко бедствовал. В старо-голландской манере он писал до 1908 года и больше к ней не возвращался.

Он часто отдыхал в приморском курортном городке Домбург в Зееланде, известном месте встреч молодых художников. В дискуссиях о будущем искусства рождалась революция линий и цвета. Этот взрыв красок на полотне получил название «луминизм». Из картин Мондриана навсегда уходят мельницы и пейзажи, появляются четкие горизонтальные и вертикальные линии. Вертикальные характеризуют мужское начало, горизонтальные – женское. Я сейчас не буду углубляться в философию нового искусства, в ней сам черт ногу сломит, скажу