Савва Мамонтов - Марк Исаевич Копшицер

В своих неизданных воспоминаниях о Частной опере В. С. Мамонтов пишет, что «при этом заглазном, можно сказать, чисто случайном наборе итальянских артистов Савве Ивановичу повезло, и это обстоятельство поддержало настроение и придало ему бодрость».

Во всяком случае, и итальянцы частично «вывезли» оперу из финансовых затруднений.

Однако в запасе у Саввы Ивановича была еще одна русская опера, которой он хотел дать генеральное сражение и косной московской публике, и императорским театрам, – «Снегурочка». Из-за нее, собственно, Васнецов и прожил все лето 1885 года у Мамонтовых.

В Абрамцеве он завершил художественную подготовку к опере. Все, правда, было решено раньше для домашнего спектакля в 1882 году, когда ставили «Снегурочку» как драму и Васнецов «под вдохновляющим деспотизмом» (как сам он позднее выразился) Саввы Ивановича создал и декорации, и костюмы и даже играл Деда Мороза. «Рисунки одобрены. Савва Иванович весело подбадривает, энергия растет. Собственными руками, – вспоминал Васнецов, – написал я четыре декорации. Пролог, Берендеев посад, Берендееву палату и Ярилину долину. Писал я их, понятия не имея, как пишутся декорации. До часу или до двух ночи, бывало, пишешь и возишь широкой малярной кистью по холсту, разостланному на полу, а сам не знаешь, что выйдет. Поднимешь холст, а Савва Иванович уже тут, взглянет ясным спокойным оком, скажет бодро, одушевленно: „А хорошо!“ Посмотришь – и впрямь как будто хорошо».

Декорации и эскизы костюмов, созданные Васнецовым, были настолько подлинны и в то же время откровенно сказочны, что даже для искушенного ока казались чудом. Так и веяло от них тем неповторимым весенним ароматом волшебной сказки, который – непонятно даже как – смог передать Островский словесными образами. Тогда же, в 1882 году, Репин, будучи в совершенном восторге от васнецовской постановки, пишет письмо Стасову и настоятельно рекомендует воспользоваться этими эскизами декораций и костюмов для оперной постановки в Мариинском театре. Но в Мариинском театре предпочли постановку Клодта, который выполнил ее, имея в виду не славянскую старину, а почему-то скифскую (затея совершенно нелепая, что отчасти признавал и сам Стасов).

Лишь в 1885 году решено было использовать васнецовские эскизы декорации и костюмов для оперной постановки в Мамонтовском театре.

Вернувшись летом 1885 года из Италии, куда он был послан А. В. Праховым перед предстоящей работой во Владимирском соборе, Васнецов поселился в Абрамцеве и еще раз заново сделал почти все: и эскизы декораций, и эскизы костюмов, приведя их в полную гармонию.

Ему на этот раз помогло еще и то, что музей народного творчества, который существовал уже четыре года, стараниями Елизаветы Григорьевны и Елены Дмитриевны вырос необычайно: и резные и расписные детали народного зодчества, и ткани, и вышивки, и предметы одежды – все было к услугам Васнецова. Костюмы, хранящиеся в музее, подлинные, не созданные фантазией художника, стали костюмами актеров. Одежды, имевшейся в музее, оказалось недостаточно для всех исполнителей, и Савва Иванович послал абрамцевского старосту Алексеевича на его родину, в Тульскую губернию, откуда и были привезены в нужном количестве армяки, шапки, паневы, рубахи.

Специальные костюмы изготавливались лишь для артистов, исполнявших главные роли, да богатые боярские костюмы, которые, конечно, нельзя было купить в тульской деревне.

В создании костюмов и в исполнении их Васнецову во многом помогла Елена Дмитриевна Поленова.

В конце лета Васнецов уехал из Абрамцева в Киев, а Савва Иванович продолжал увлеченно проводить репетиции. 10 сентября он писал Васнецову: «Я работаю над „Снегурочкой“ и все больше и больше увлекаюсь музыкой. Есть балласт, но очень и очень много хорошего. К концу сентября, вероятно, она будет готова и должна составить в некотором роде эпоху для музыкальной Москвы, так говорят газеты, а не я.

Коровин кончает декорации Берендеевского посада – я не видел еще. Палата Берендеев почти была написана, но Левитан уехал, и, пока не вернется, ее не трогают».

Спектакль был назначен на 8 октября.

Савва Иванович, желая заинтересовать «Снегурочкой» передовую художественную общественность, пытался вызвать на премьеру Стасова, послал ему телеграмму: «8 октября на сцене Частной оперы идет первый раз „Снегурочка“ Корсакова, не решитесь ли приехать на этот день, считаю лишним говорить, насколько присутствие Ваше как заступника русского искусства благотворно повлияет на дух всех искренно и горячо потрудившихся. Мамонтов». Но попытка Мамонтова заинтересовать постановкой «Снегурочки» знаменитого художественного критика оказалась безуспешной, как и подобная же попытка Репина, предпринятая за три с половиной года до этого.

Лишь двенадцать лет спустя, когда Мамонтовская опера гастролировала в Петербурге, Стасов впервые увидел «Снегурочку», пришел в восторг и в своей статье посвятил горячие строки Частной опере. Именно тогда он признал наконец талант Васнецова и значительность его поисков, которые к той поре были уже не новы…

Но вот наконец подготовка окончена, и 8 октября 1885 года в Частной опере состоялась премьера «Снегурочки». Ничего подобного по красоте, по правдивости, по искусству вжиться в самый дух русской сказки никогда не знала русская сцена. Наталья Васильевна Поленова рассказывает, что «Суриков, присутствовавший на первом представлении, был вне себя от восторга. Когда вышли бобыль и бобылиха и с ними толпа берендеев с широкой масленицей, с настоящей старинной козой, когда заплясал бабец в белом мужицком армяке, его широкая русская натура не выдержала, и он разразился неистовыми аплодисментами, подхваченными всем театром». А много ли судей найдется более авторитетных по части оценки исторической достоверности произведения и его художественной правдивости, чем Суриков?!

Савва Иванович просил Островского посетить спектакль, но Островский отказался. Он слушал оперу в Петербурге, и, видимо, «археологическая» постановка с реалиями скифского быта создала у него предубеждение даже против музыки Римского-Корсакова. Он так и не посетил Мамонтовский театр. Зато художники были в восторге. В Киев к Васнецову летели письма за письмами. «Постановка этой оперы, – писала 21 октября Е. Д. Поленова, – в самом деле небывалая. Хор – это действительно настоящий народ, а не наряженная толпа статистов, и до какой иллюзии доходят хоры эти при той истинно русской ноте в музыке, которая так умело и тонко проведена через всю оперу». А вот письмо, написанное через два дня (23 октября) Невревым: «Вчера 14 человек передвижников (пятеро уже уехали) были угощаемы добрейшим Саввою Ивановичем представлением „Снегурочки“. Все были в восторге от постановки благодаря твоим рисункам».

Ну а пресса? Как она приняла спектакль? Увы, далеко не все театральные критики оказались способными оценить «Снегурочку». Старые рутинные мерки, традиционное брюзжание… Но «Снегурочка» все же прорвала