Сделка - Лисса Джонс

– А ты все тот же упрямый мальчишка, Витя, не понимающий русского «нет». Ладно, идем. А с тобой, – женщина хитро щурится, указывая на меня пальцем, – мы поговорим попозже.

И цокая тонкими каблуками, Агнесса направляется в сторону лестницы.

Я провожаю взглядом стройную фигурку, втайне восхищаясь этой активной, живой, яркой женщиной, в пожилом возрасте способной быть такой легкой и очаровательной, пусть и со своими тараканами в голове.

И все еще не верится, что Виктор не сдал меня. И все, что он сказал… Даже если это и не было правдой, звучало в его исполнении безумно приятно.

– Интересно… – тело намертво сковывает тихий-тихий шепот, звучащий почти у уха, – …значит, учиться здесь приятнее?

Господибоже.

Волна горячих мурашек пробегает по телу. Его тёплое дыхание остается сиюминутной лаской на моей щеке. Мурашки бегут от шеи – вниз по позвоночнику – и раскаленным камнем падают в желудок.

От ощущения его прямо за моей спиной.

– Мы тоже поговорим попозже. – Едва слышный смешок, что срывается с его губ, колышет перекинутые на одну сторону волосы. В легкие проникает тяжелый, сладко-пряный аромат табака и кофе, окутывающий сознание.

– Не уходи, пожалуйста, до девяти. Я скоро спущусь.

А в следующим миг резко становится холодно.

За спиной больше никого.

Виктор обходит бар и так стремительно взлетает по лестнице, будто и не стоял только что за спиной. Будто мне почудилось.

Но в легких каплями оседает аромат терпкого, опьяняющего, как выдержанный виски, мужского парфюма. Запах разливается по моим венам вместе с кровью, вызывая приступ внезапного головокружения. А значит, мне не почудилось: Виктор был слишком близко еще минуту назад.

И мне впервые с шестнадцати лет не было страшно. Совсем.

Мне было… Черт бы вас побрал, Виктор Александрович.

Глава 17

Виктор

Спокойно, Вить. Просто, черт возьми, успокойся.

Пальцы отбивают о бедро рваный ритм. Зубы скрипят. Не моргая пялюсь на блестящий идеально черный седан Mercedes, медленно заезжающий на служебную парковку.

Надо ж было так вывести меня прямо перед встречей!

Легкий ветер пробирается к коже сквозь рубашку, но освежающей прохлады вечера не хватает, чтобы потушить раздражение от разговора с братом.

Стараюсь восстановить сбившееся дыхание и успокоить пальцы, глядя, как паркуется машина. Шофер глушит двигатель и выходит первым, чтоб открыть дверь старой стерве.

Смотрю, а самого трясет от злости, когда мысли возвращаются к разговору, состоявшемуся пять минут назад.

Кай попросил не возвращаться домой до обеда субботы. Просто «Вить, можешь не ночевать сегодня дома, а? Пожалуйста!»

«Ну, не в отель же мне ее везти», – насмешливо бросил брат, когда я, занятый работой, не сразу понял, зачем Каю целый дом.

«Не будь говнюком, Вить! Я впервые хочу, чтоб все было по-человечески. Ты меня понимаешь?»

Как же злит… Не просьба Кая, а своя собственная реакция на нее! Своя, на хрен, злость злит. Чертов замкнутый круг. Колесо Сансары из нескончаемого раздражения, зудящего на кончиках пальцев.

Я ведь обещал себе – никаких взглядов в ее сторону. И?! Я смотрел. Конечно, я ее видел. Я не могу выколоть себе глаза и не замечать ее. То капающуюся с коробками в подсобке, то семенящую со стаканами кофе по залам, то болтающую с Марией.

А потом было еще хуже. Да, я купил ей шлем. Потому что пару ночей назад прочитал новость о ДТП с мотоциклистом в Колпино. А теперь еще и это…

Задняя дверь седана открывается. В свете уличных фонарей мелькает красная ткань брючного костюма. Черная шпилька остроносых туфель. Сверкает золото пары браслетов стоимостью с квартирку где-то под Питером.

Престарелая стерва трепала нервы сначала Саше. А теперь приехала лично поучить меня уму-разуму. Черт, что за день?!

Я не представляю, как вытрясти из этой бизнес-леди старой закалки то, что мне нужно. А в таком состоянии я вообще не способен соображать.

Может, признаешься хоть сам себе, что это за «такое состояние»? Как оно называется?

Ага. Сейчас. Аж два раза. Это накопившаяся усталость и злость. Вот и все. Не в чем тут признаваться даже самому себе.

Давай, Вик. Просто выкини из головы этот разговор. На хрен. И Кая, и девчонку.

А тем временем дьявол во плоти шагает навстречу по узкой дорожке из гравия. Спросить, зачем ей солнечные очки в восемь вечера в осеннем Питере? Да просто эта мадам всем видом демонстрирует, как ее глаза меня б не видели.

Просить помощи у нее дико не хочется, но вариантов нет. Глубоко вздыхая, вежливо улыбаюсь пожилой женщине и протягиваю руку ладонью вверх, когда она поднимается на порог.

Пожарская вкладывает сухонькую крохотную ладонь в мою, и я легко, едва уловимо, прикасаюсь губами к костяшкам.

– Агнесс. – Я обращаюсь к ней тем именем, каким когда-то называл ее отец. – Рад наконец-то увидеть вас спустя столько лет.

Кроваво-красные губы расползаются в хищной ухмылке.

– Лесть – прекрасное начало, Витя. Я даже готова еще раз послушать весь твой бред.

– Бред? Я готов предложить пять процентов за…

Она взмахом руки просит замолчать.

– Витя-Витя, а так хорошо начал. Сейчас вечер пятницы, на дворе самая романтичная пора года, а ты со своими процентами, не дав и порог переступить. Мог бы хоть вина предложить женщине.

Картинно вырвав свою руку из моей, Агнесс бодрой походкой идет к главному входу в галерею, оставляя меня за спиной. Бог знает, как хочется порой просто прибить эту законченую стерву!

Только вместо этого, уже даже не пытаясь успокоиться, шагаю следом, намереваясь как можно скорее закончить разговор, – ведь Агнесс явно настроена растянуть встречу и довести меня до белого каления своими замашками дореволюционной графини.

Как отец с ней работал? Кто вообще может работать с Агнесс?! Кто?! Покажите этих людей!

ВОТ СТЕРВА!

Волна гнева накатывает с новой силой, стоит только шагнуть в галерею. Потому что, судя по уставившимся на меня глазам по пять рублей, Агнесс прямо сейчас гонит на Василису.

Девушка стоит за баркой. Побелевшая. Возможно, мне кажется, но вижу затаенный страх в зеленых глазах.

И все! Все, на хрен!

Кай со своей просьбой… Агнесса у стойки… Обещание самому себе держаться подальше от Василисы Никольской, обещание не подходить, не разговаривать, не смотреть в ее сторону рушится с первым шагом вперед.

Упаси Боже, если Пожарская сейчас решится отчитывать моих сотрудников.

Сотрудницу, – мысленно поправляет язвительный внутренний голос, тут же посланный