Империя Круппов. Нация и сталь - Евгений Викторович Жаринов

сияние, и бессемеровский передовой метод ничего не мог с этим поделать. Круппу понадобились годы, пока он не решился перейти на использование свободной от фосфора испанской руды. Бессемеровскую сталь Альфред решил использовать для создания орудия нового образца. Серьезное испытание неумолимо приближалось. Прусская армия находилась в процессе перевооружения. Крупп писал в это время: «Мы, немцы, должны напрячь свои стальные мускулы и послужить Пруссии, дабы как можно скорее добиться нужного превосходства в области вооружения». Его новые орудия, которые отныне все заряжались с казенной части, стали большими партиями поступать в армию.

Первый сигнал бедствия пришел из России, которая и сделала Альфреда королем. Во время очередных маневров там взорвалось орудие, изготовленное в Эссене по новому методу. И сразу же все самые радужные проспекты оказались под угрозой. Даже рынок по производству колесных бандажей локомотивов потерял свои былые позиции: британская фирма вернула первую партию, объяснив все низким качеством стали. Альфред сразу же снизил жалование рабочим, а кое-кого и уволил.

Перспектива потерять все была настолько реальной, что Крупп, забросив дела, впал в свою обычную депрессию и бросившись в первый попавшийся ему вагон поезда, принялся без видимой цели разъезжать по всей Германии. Он сделал остановку лишь в Карлсрухе, маленьком городке, где сохранилась истинно тевтонская атмосфера. Но родная Германия казалась слишком маленькой для возбужденного сознания Альфреда. Ему захотелось убежать и из страны. Разве он, немец, не может явиться причиной смерти своих соотечественников, своих солдат! Его, Круппа, следует немедленно изолировать, как взбесившегося маньяка, как Джека потрошителя. Что скажет на это король? Ладно король. Что скажет Бисмарк, чье доверие он так и не смог оправдать? До Круппа стали доходить сведения, что его пушки начали взрываться одна за другой.

В качестве оправдания Альфред решил написать письмо на имя одного из министров прусского правительства, отвечающего за перевооружение армии: «Ваше превосходительство!

Испытывая восхищение и искреннюю радость по поводу неоспоримых успехов нашего доблестного оружия, чувствую себя обязанным сделать весьма горькое признание и довести до Вашего сведения те горькие новости, что передали мне совсем недавно: два четырехфунтовых орудия, заряжавшиеся с казенной части, взорвались… и такой же инцидент произошел и с шестифунтовым орудием».

В качестве оправдания Крупп называл Бессемера свиньей. Причина катастрофы, по его мнению, заключалась в том, что некоторые части орудия были изготовлены из «неподходящего материала, каковой не производился лично мной и на моих заводах».

Послание заканчивалось уверением в том, что Крупп обязуется бесплатно заменить все пушки на новые с полной гарантией качества.

Затем в конец расстроенный неудачей Альфред отправился в добровольное изгнание и пробыл целый год в Берне. Тоска по жене вновь завладела его сердцем. В своем отчаянном положении он нуждался в женском тепле и понимании. Приняв спонтанное решение, Альфред совершенно неожиданно появился в Ницце, где в это время и лечилась неизвестно от чего его обожаемая Берта. Доктор Кюнстар, который и следил за драгоценным здоровьем жены Круппа, оставил нам очень интересные записи, в которых дается описание внешнего вида Альфреда в период его депрессивного состояния: «Он был неуклюж и привлекал всеобщее внимание благодаря своему необычно высокому росту и бросающейся в глаза худобе. Черты лица его, некогда правильные и даже привлекательные, преждевременно состарились и как-то высохли. Это лицо было безжизненным, необычайно бледным и испещренным морщинами. Часть поседевших волос ещё была видна на висках в то время. Как большую лысину прикрывал нелепый парик. Крупп почти не улыбался. Зачастую это в высшей степени странное лицо напоминало окаменевшую маску, лишенную всяческих эмоций».

Неожиданный приезд в Ниццу в поисках понимания и сочувствия не оправдал себя. Здесь Альфреду не с кем было переброситься даже словом. Жена встретила мужа необычайно холодно. Казалось, его неожиданный приезд нарушил кое-какие планы супруги. По курорту поползли слухи, что парик Круппа оттого так плохо сидит на голове, что у незадачливого мужа активно поползли вверх рога. Судя по всему, фрау Крупп не собиралась терять зря время и ждать, когда её молодость окончательно увянет. С фотографий, сделанных приблизительно в это время, на нас смотрит зрелая женщина тридцати лет. Во всем её облике дает знать о себе неожиданно проснувшаяся в этой некогда скромной девушке чувственность, которая словно удивила саму Берту своим резким проявлением.

Берта окончательно отдалилась от стареющего любящего и одинокого мужа, как это сделала Эмма Бовари, которая решила жить своей независимой женской жизнью в знаменитом романе Г. Флобера, завоевавшим скандальную славу в парижских салонах приблизительно в это же самое время. Читала ли Берта Крупп этот роман или нет – неизвестно, но её поведение мало чем отличалось от поведения знаменитой героини.

Но и сын, Фриц, был также чужд Альфреду. Мальчик оказался болезненным и замкнутым, не желавшим никого впускать в свой обособленный мир. Альфред обречен был бродить по цветущей Ницце, как по пустыне. Иногда он вступал в злобные стычки с одним из «родственников» Берты, с неким Максом Брухом.

Доктор Кюнстер так описал эти споры: «Круппа, бесспорно, можно отнести к разряду технических гениев… но если дело не касается техники, то он проявляет себя как человек весьма узкого мировоззрения. Ему неинтересно ничего, кроме собственного дела. Как следствие он заключил, что родственник его жены, некто Макс Брух, который в дальнейшем стал замечательным дерижором, лишь понапрасну теряет время, занимаясь музыкой. Если бы Брух оказался технарем, то Крупп отнесся бы к нему с полной серьезностью, решив, что этот человек способен принести реальную пользу людям. Но в качестве музыканта, по мнению Круппа, родственник жены вел абсолютно бессмысленное существование».

Замечания доктора оказались очень точны. В записках Альфреда мы находим следующие суждения: «Я не собираюсь спрашивать у Гете или у кого-нибудь еще, что правда, а что ложь. Ответ мне известен самому, и я не уверен, что кто-то знает о жизни лучше меня».

Работа была для этого человека единственным спасением от самого себя. Но сейчас именно работа и доставляла больше всего беспокойства. Через газеты Крупп пытался восстановить репутацию фирмы, но эти попытки оказались тщетными. Пушечного короля, похоже, скинули с трона. Время от времени неожиданными наездами Альфред все-таки появлялся на фабрике в Эссене, чтобы затем вновь уехать в Ниццу. Его нынешнее поведение было похоже на то, как в отрочестве и ранней юности будущий промышленный магнат в минуты депрессии любил запираться на чердаке отцовского дома, чтобы подолгу, тупо уставившись в потолок, думать о чем-то, погружаясь в мутные глубины своего непростого, своего необычного и по существу очень больного «я».

После сорока лет безупречного плавания по морю