Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян

волнениях, в результате чего армяне восстали и преследовали коварные цели, поставленные перед ними их соотечественниками, проживающими по ту сторону османских границ. Случаи, на которые ссылалась защита, не являются достаточным оправданием для совершенных преступлений. Даже если определенная часть армянского населения и присоединилась к ним, остальные армяне демонстрировали свою верность… В свою защиту Кемаль-бей обвинил армян в Ване, Эрзуруме и Битлисе в совершении актов жестокости по отношению к мусульманам. Что касается армян Йозгата, в отношении подрывной деятельности которых у нас нет никаких доказательств, нет никаких правовых или нравственных оснований для утверждений, выдвинутых подсудимым. Помимо того, что он действовал в духе мести и в целях личного обогащения, он поступал так не только с намерением подстрекательства мусульман района, но и побуждения мусульманского населения в целом к убийствам армян; оно приняло массовые убийства как нечто естественное и необходимое. Содержание документов доказывает, что эти три лица, не несущие ответственности, контролировали деятельность правительственных чиновников, которые сопровождали колонны и выполняли приказы, которые они получили [от своих начальников]. Документы, подписанные ими собственноручно, доказывали, что жандармы сопровождали колонны для целей их ликвидации. Это было доказано без тени сомнения. Доказательства и документы, упомянутые ранее, определенно устанавливают вину обвиняемых. Аргументы, выдвигаемые защитой, бесполезны. Прокурор потребовал вынести приговор в отношении подсудимых в соответствии со статьей 56 Уголовного кодекса, но эта статья была признана неприменимой в данном рассматриваемом случае. Подсудимые Кемаль-бей и Тевфик-бей были осуждены на основании статьи 45. По единогласному решению судей, Кемаль-бей был приговорен к смертной казни и Тевфик-бей к пятнадцати годам каторжных работ, в соответствии со статьями 170 и 171 Военного кодекса[5007].

Кроме приговора, председательствующий судья зачитал комментарий, который наводит на мысль, что обвиняемые были движимы желанием отомстить за страдания мусульман в вилайетах Ван, Битлис и Муш. Прежде всего, следует отметить, что приговор доказывает утверждение о местных злоупотреблениях, тем самым оправдывая центральные власти, и не говорит ни слова о роли, сыгранной КЕП и его ответственными секретарями, хотя доказательства, представленные в ходе судебного разбирательства, не оставляют сомнений в их причастности.

Этот первый судебный процесс, который состоялся в то время, когда националистическое движение еще не оправилось от влияния недавнего поражения, установил пределы, которые была готова принять османская судебная система. Действительно, реакция, наблюдаемая после казни Кемаль-бея, наиболее влиятельного из подсудимых, отмечает первое публичное выступление младотурецких сетей против самой идеи привлечения к ответственности лиц, которые исполняли приказы о ликвидации. Британские спецслужбы, как и пресса, превосходно поняли значение этой реакции. Кемаль-бей был казнен 10 апреля на площади Баязид, в присутствии командира константинопольской жандармерии и в сопровождении почетного караула. На казни также присутствовали начальник полиции Халил-бей, военный губернатор столицы генерал Осман Шакир в сопровождении большого числа высокопоставленных должностных лиц, префект столицы Юсуф Зия, председательствующий судья трибунала, мировые судьи, мэр Константинополя, ряд руководителей батальонов чете, религиозные лидеры, а также толпа, состоявшая из членов «Теджеддют Фиркасы» [партии Обновления]. В целом более десяти тысяч человек стали свидетелями исполнения приговора смертной казни. «Мученик» был похоронен на следующий день на кладбище в Кадыкёй; в ходе организованной церемонии на его могилу был возложен букет с надписью «невинному мусульманскому мученику»[5008]. Все вышеупомянутые группы считали казнь Кемаль-бея несправедливостью, поскольку он повиновался приказам правительства и партии. Хюсамеддин Эртюрк, полковник кавалерии и офицер «Специальной организации», сделал заявление Самиху Хафизу Тансу, которое, вероятно, отражает то, что чувствовали все члены младотурецких сетей и, несомненно, часть общественного мнения: «Этот герой, сын турецкого народа, является жертвой вражеской оккупации. Он был повешен, но память о нем будет жить вечно в сердце страны»[5009]. Мгновение спустя, однако, он оборвал эту шаблонную речь, чтобы объяснить, почему нашел казнь Кемаль-бея недопустимой. «Приказ исходил от высокопоставленных чиновников, — отметил он, — из штаб-квартиры партии “Единение и прогресс”. Никто не мог противостоять такому приказу»[5010]. «Как, — добавил он, — может каймакам из маленького городка выступить против приказа, отданного в этой шифрованной телеграмме? Как мог он не подчиниться этим указаниям? Вина каймакама Богазляна [заключается в] следующем: он выполнил приказ»[5011]. Вопрос о личной ответственности, таким образом, был поставлен перед теми, кто одобрил план ликвидации и в патриотическом порыве приступил к его выполнению. Последние слова Кемаль-бея перед казнью несли следующее послание: “Уважаемые граждане, я турецкий чиновник. Я выполнял приказы, которые я получал, и я добросовестно исполнял свой долг. Я клянусь, что я невиновен. Это мое последнее заявление на сегодня и на будущее. Чтобы угодить чужим народам, [наше правительство] вешает меня. Если это справедливость, справедливость может погибнуть навсегда»[5012]. Здесь лежит ядро критических замечаний, высказанных младотурецкими сетями в отношении правительств, которые сменяли друг друга в Блистательной Порте: а именно критических замечаний в отношении того, что они сотрудничают с «иностранцами». Стремясь свалить вину на лидеров КЕП, разные правительства надеялись спасти империю от радикального дробления ее на части. Национальное движение, со своей стороны, сделало выбор в пользу бескомпромиссного сопротивления и замаскированного отказа взять на себя ответственность. Хюсамеддин Эртюрк отмечает: «Юнионистские активисты волновались, что над их головами как дамоклов меч нависла угроза ареста. Ожидается, что каждый юнионист, ответственный за депортации и массовые убийства армян, будет арестован в любой момент, брошен в тюрьму и повешен»[5013].

По сведениям французских спецслужб, некоторые «турецкие круги» приписали смертный приговор «давлению со стороны британцев и других иностранцев на османское правительство для обеспечения доказательства своей добросовестности путем наказания виновных». Армянская ежедневная газета «Тжакатамарт», со своей стороны, опубликовала статью под названием «Он поручил свою душу Богу». В этой статье автор напоминает, что у армян «[нет] уверенности в правосудии турецкого правительства, ибо они прекрасно понимают, что это означает всего лишь еще один хитрый трюк, задуманный, чтобы пустить пыль в глаза Европе Мы не чувствуем радости… Тем не менее простое слово «хадисат» («он поручил свою душу Богу»), отражает турецкую ментальность, которая никогда не может изменить или простить тот факт, что турок, даже монстр, должен быть повешен ради армян». Далее автор статьи отмечает, что «Сабах» «в связи с этим призывает к наказанию армян, которые вырезали тысячи мусульман. Таким образом, разворачивается освященный веками фарс обвинения жертв»[5014]. По крайней мере можно сказать, что казнь Кемаль-бея, первый и практически последний раз применение смертной казни, породила острую напряженность и, безусловно, способствовала возрождению младотурецкого движения в Анатолии.

Через несколько месяцев после этих событий курд Мустафа-паша, единственный член военного трибунала, который входил в его состав и до, и после 8 марта