Последний крестовый поход - Ксавье Элари

к своему лагерю, расположенному на небольшом расстоянии. Но на этот раз благоразумное отступление превратилось в разгром для воинов халифа. Они без боя покинули свой лагерь и укрылись в местности, полной руин, "в щелях и развалинах старых обвалившихся стен, в ямах и пещерах, во всех местах, где они могли спрятаться", — говорит переводчик Примата. Порой безрассудные, французы также умели быть благоразумными, когда это было необходимо. Вместо того чтобы отправиться на развалины старых окраинных районов Карфагена, они решили, что лучше полностью разграбить вражеский лагерь. Хронисты не скрывают радости, с которой рыцари и пешие воины громили шатры и павильоны лагеря ифрикийцев — раненых и больных, всех, кто не успел вовремя покинуть это место, истребляли без пощады. После окончания грабежа все, что могло гореть, включая трупы сарацин, было собрано в одном месте и подожжено. Армия крестоносцев вернулась в лагерь, сожалея о не состоявшемся сражении, но с удовлетворением от богатой добычи. День 2 октября оказался настоящей отдушиной для напряжения[183].

Начало переговоров

Крестоносцам все же необходимо было срочно принять решение. Они добились некоторых успехов, но в целом их положение не улучшалось. После перерыва в несколько недель на лагерь крестоносцев, как и на лагерь их врагов, обрушилась новая эпидемия огромных масштабов. По словам Примата, этот был "смертельный мор", вызванный употреблением гнилого мяса и "порчей воздуха и воды", унесший несколько тысяч человек, не пощадив и сарацин[184].

С мусульманской стороны также опасались эпидемии, и по мере приближения зимы отряды кочевников уже подумывали об отступлении. Согласно Ибн Хальдуну, халиф даже испытывал искушение покинуть Тунис и укрыться в Кайруане[185]. Действительно, могла ли его столица выдержать полномасштабную осаду? У крестоносцев были осадные машины, изготовленные мастером Оноре по заказу Людовика. Поскольку флот крестоносцев остановился в Кальяри, а не в Сиракузах, машины остались в сицилийском порту, откуда Карл Анжуйский переправил их в Тунис. Теперь, когда лагерь халифа был уничтожен, а Тунисское озеро контролировали легкие суда крестоносцев, не было причин, почему бы им, с помощью своих осадных машин, не предпринять надлежащую осаду самого города Туниса. Согласно различным свидетельствам, которыми мы располагаем, включая свидетельство Ибн Хальдуна, именно эта перспектива подталкивала халифа к переговорам.

Со своей стороны, у короля Франции и его дяди, короля Сицилии, заканчивались деньги, а поставки продовольствия все еще были затруднены. Наступал зимний сезон. Как долго смогут ходить корабли между Сицилией и Тунисом? По этой же причине, если всем придется отступить, это должно было быть сделано без промедления, так как большие генуэзские корабли рисковали попасть в шторм, который часто случался в этих местах зимой. И кроме того, что было делать с Тунисом, если бы даже он бы взят? Хронист Гийом де Пюилоран сообщает о спорах среди предводителей армии крестоносцев. Должны ли они провести там зиму, когда запасы на исходе? Должны ли они оставить там гарнизон и двинуться в Святую Землю? Разрушить город? Но даже это заняло бы много времени[186]. Только Людовик и, возможно, легат знали, чего они хотели, возглавляя крестовый поход в Тунис. Но их больше не было.

Описывая душевное состояние Филиппа III в момент прибытия гонца от халифа с предложением мира, Примат пишет: "Тогда король Франции решил, что он не получит почти никакой выгоды от своего пребывания в этом месте, что он потратит свое время впустую, и что врагов нельзя просто уничтожить, так как они не хотят сражаться с нашими людьми в битве, а ведут себя как собаки, лающие издалека, и преследуют наших людей, и нападают, прежде чем быстро убежать и укрыться в холмах"[187]. Очевидно, что обе стороны были готовы к достижению соглашения. Переговоры начались тем легче, что король Сицилии, как только прибыл на место, тайно принял посланников от халифа. Контакты должно быть продолжались в течение всего сентября, ведь не зря Карл разбил свой лагерь между лагерем армии крестоносцев и лагерем Аль-Мустансира. Это не должно рассматриваться как свидетельство двуличия с его стороны, а просто как подтверждение того, что он не имел никакого отношения к выбору Туниса как цели крестового похода, и что он, напротив, был естественным посредником, чтобы положить конец этой экспедиции.

В письме, отправленном 18 ноября 1270 года аббату Сен-Дени, Пьер де Конде прямо напомнил, что король Сицилии просил крестоносцев не предпринимать никаких масштабных операций, "по моему мнению, только потому, что между ним и этим королем шли мирные переговоры о дани, которую должен был выплатить король Туниса, как я узнал от рыцаря короля Сицилии, который дважды посылался с этой целью к королю Туниса"[188]. Пьер де Конде говорит, что переговоры были прерваны неожиданным прибытием Людовика. До этого момента они терпели неудачу из-за чрезвычайных требований Карла Анжуйского. Халиф был готов выплатить задолженность по цензу за годы правления Карла, но последний потребовал в дополнение ценз, за период правления Манфреда, во время которого выплата была приостановлена.

В любом случае, переговоры легко было возобновить, ведь, несомненно, что между Аль-Мустансиром и Карлом Анжуйским происходил обмен посланиями. Король Сицилии передал предложения халифа своему племяннику. Филипп III собрал Совет в своем шатре. В порядке старшинства принцы и бароны изложили свои мнения. Некоторые выступали за продолжение кампании до захвата и полного разрушения Туниса. Вслед за Карлом Анжуйским и Тибо Наваррским, остальные советовали принять предложения халифа и покинуть это место как можно скорее. В итоге Совет согласился с королями Сицилии и Наварры. На самом деле, кажется, что французских баронов было не очень трудно убедить. С другой стороны, рядовым крестоносцам, как мы увидим, было труднее принять заключение мира[189].

Заключение договора

В четверг 30 октября обе стороны достигли соглашения[190]. С одной стороны, упоминается только халиф, с другой — короли Франции, Сицилии и Наварры, к которым в конце текста были добавлены те, кто считался главными фигурами в армии крестоносцев: император Константинополя, Балдуин де Куртене, лишенный трона с 1261 года, Альфонс, граф Пуатье, дядя Филиппа III, Ги де Дампьер, граф Фландрии и граф Люксембурга. Можно было ожидать упоминания других имен, таких как брат Филиппа III, граф Алансонский, кузен, граф Артуа, или Иоанн, граф Бретани, но возможно, они не были сочтены достаточно важными — если только они не были против заключения договора? Несколько особый случай представлял собой английский принц Эдуард, который до сих пор в Тунис не прибыл, но который заранее был включен в договор. Одобрение епископов и священников, присутствовавших в армии, также постулировалось, но ни один из них не упоминался по имени. Надо сказать, что большинства из них уже не было в живых: