Косотур-гора - Леонид Александров

куда деваться. Шагнул к выходу, но встретив обжигающий взгляд Сулеи, остановился. Она шагнула ему навстречу, привстала на носки и, обвив руками его шею, крепко поцеловала в губы.

Все вдруг наполнилось криками:

– Маладец, Степка!

– Карашо!

– Якши, Степка!

– Магомет накажет тебя, сестра! И тебя, неверный… – В дверях стоял плечистый верзила с бритой головой и маленькими усиками на смуглом лице.

– Алкадыр! – взвизгнули девушки и спрятались за печкой. Парни с заискиванием подходили к нему, лишь Хасан, громко поздоровавшись, положил Алкадыру ладонь на плечо, что-то ему вполголоса объяснил. Тот, оглядев притихшую комнату, удалился.

Опять загремела музыка, и опять Степан держал в одной руке маленькую, теплую ладошку Сулеи, а в другой – чью-то грубую и влажную. Ладошка Сулеи дрожала и эта дрожь, словно по проводам, передавалась ему, и никак не проходило блаженство от поцелуя.

Музыка сменилась, танцующие разошлись вдоль стен. Игрок на струнном инструменте завел народную мелодию, затянув громким фальцетом песню.

«Среди дремучих лесов и топких болот, – говорилось в той песне, – где вершины зеленых сосен и елей достают до самой луны, до самого синего неба, было большое и лазурно-синее море. Плескалась там то золотыми, то бирюзовыми волнами вода. А все оттого, что птицы всякие собирали где-то и бросали в то море золотые камушки и самоцветы разные. Плавала в долбленой лодке по морю каждое утро девушка с золотыми косами и серебряными монистами в них, из ладони птиц кормила отборным зерном…

Прилетел как-то с дикого Севера, со Студеного моря Шайтан – Ураган, глянул вокруг, сверкнул хищными глазами, увидел девушку и кричит ей: «Выходи замуж за меня!»

Засмеялась девушка над словами Шайтана и прокричала с лодки: «Йок! Нет, не хочу, ледяной ты, заморозишь совсем!»

Обозлился Шайтан – Ураган и грозит ей, ухватившись за тучу:

– Не пойдешь, украду, силой возьму! И стал крупные снежинки брать прямо с тучи да в озеро кидать, в лодку попадать.

Крикнула девушка на помощь быстрокрылых птиц. Птицы начали в клювах песок носить да в тучу кидать. Отступил Шайтан – Ураган, но ненадолго. Пригнал он с самого-самого Севера тучу другую, черную и злую. Заслонила она небо синее, забурлила, потускнела вода в озере, заходила волнами крутыми.

Снова птиц позвала девушку, и давай тучу прогонять. Упиралась туча, жарко ей стало. Края её растопились и падали железными комьями на птиц, они, побитые тучей, в озеро опускались и в золотые комочки-самородки превращались. А туча все прёт да прёт. Совсем птиц-помощниц осталось мало, а туча за лодку космами хватается. Задумалась девушка, и вдруг голос откуда-то снизу слышит:

«Беги ко мне! Я спрячу тебя… То земля-матушка помощь предложила. Бросила девушка весло в озеро – оно лесом поросло. Кинулась девушка в лес и горой обернулась.

Подбежал Шайтан-Ураган, закачались верхушки деревьев, но девушки не нашел, завыл – зарыдал и ушел прочь.

А гора та и сегодня стоит. Золотая! Уралом зовется.

Шайтан – Ураган старый стал.

Молодость вспомнит – разбуянится и айда мороз и снег на Урал – гору напускать, а гора лишь посмеивается…».

– Складная песня, баская, – похвалил Степан, обращаясь к Хасану, сам посматривал на Сулею, стоявшую с подругами. – По-нашенски, по-русски Урал в старину звали Камнем, Каменным поясом. А по-вашему как?

– Ур – Ал, – охотно пояснил Хасан – значит Земля Золотая.

– А как перевести Ильмень-гора?

– Имен – тау, значит – не крутая гора.

– Ну, а гора Таганай, – не унимался Степан, – Юрма как?

– У вас говорят: много знать будешь – скоро старый станешь, – улыбнулся Хасан. – Таганай – подставка Луны, а Юрма – не ходи! Камни кругом и гадюки…

– Скажи, а как Косотур?

– Старики говорили: Где встать? Лес кругом и камни. Мои родичи когда-то от Орды отстали. Скот пасли, землю пахали. Русские купцы горы совсем дешево купили. Старики смеялись: вот дураки гяуры85 – за камни и скалы деньги отдали. Какой безголовый назвал это все Ур-Ал. Барашек все копыта собьет, а верблюд – башку сломит! А уж потом спохватились: в горах нашли золото, медь, железо, дорогие камушки. Вот тебе и дураки!

– Откуда ты все знаешь, Хасан? – спросил изумленный Степан.

Хасан чуть задумался и как бы нехотя заговорил:

– Отец, мать не помню. Дед мой, мулла, по-вашему – поп, отвез учиться в медресе86 в Казань. Три зимы учился в большом городе. Сбежал. Скучно, люблю лошадей, охоту… – Хасан вздохнул. – Дед меня избил, связал, и хотел обратно отправить. Я удрал! С год жил в Чебаркульской станице в семье казака. Чистил, поил-кормил лошадей. Потом мне стали доверять необъезженных… Знаешь, кто помог мне от деда удрать? Абдулла. Ножом веревки перерезал… Шайтан! Откуда знаю? Здесь кругом – наши, башкирские названия. Мои предки дали имена вершинам гор, речкам и озерам. Непонятны они вам, русским. Вот Касли – озеро гусиное; Тургояк – не ступи нога, неспокойное, бурное озеро. Мияс – возьми и пей, хорошая вода; речка Ай – светлая; Юрюзань – быстрая. А которые названия не переведешь. Время бежит, язык потихоньку меняется. И русские есть слова старые, а нам смысла не понять. Как перевести слово «прокуда»?

Степан задумался, потом сказал:

– Старорусское слово то. В старых книгах встречается и означает оно: колдовство, грех. Мой дядя частенько его долдонит. – Степан нахмурился.

– Долдонит? А что это?

– Часто повторяет, как долбит…

Парни увлеклись разговором и ещё долго бы продолжали заниматься примитивной этимологией отдельных слов и значений, но заиграла опять музыка, опять все встали в круг. И опять рука Сулеи в ладони Степана. Сулея дотянулась к уху, дохнула в него.

– Кончим плясать – жди у березы. За деревней…

Внутри у него сладко заныло, заколотилось от предчувствия таинственного.

– Ладно! – кивнул Степан и неожиданно испугался своего поспешного решения. С басурманкой?

– Песню! – закричали вокруг, – русскую песню!

Он вышел на середину, мучительно думая какую спеть, но звонкий голос из сеней резанул по ушам:

– Билялиха бродит!

Молодежь всполошилась, кто куда! Если древняя косматая Билялиха прознает про песни и пляски – несдобровать молодым и их родителям. Сестра муллы, фанатичная приверженка ислама вездесуща, и доносила на каждого. Все видели днем её брата и стариков, направляющихся на кладбище. Это означало: они отыскали в потрепанных веками суннах87 день малют88.

Хасан тихо велел всем разойтись и потушил фонари. Торопливо подал русскому другу руку, сказав:

– Не попался бы на глаза, уйди!

Степан, тихо ступая, миновал деревню и свернул к заимке. Заалела заря, обозначив горную гряду, покрытую зубчатым лесом. «Ноченька пролетела»,