Уайт-Ривер в огне - Джон Вердон

пустых витрин. Вагончик в классическом «динер»-стиле требовал добротной помывки. Возле него — пыльная древняя «Хонда Цивик», бирюзовая «Шевроле Импала» из шестидесятых и неприметный пикап у входа. Гурни припарковался рядом с грузовичком.

Внутри было не столько ретро, сколько просто старьё без гламура: ни тени столичного «псевдо-кантри». Потёртый коричневый линолеум, духота, запах машинного масла, неудачный свет — и сквозь всё это проступала жёсткая реальность. На задней стене висел плакат «СДЕЛАЕМ АМЕРИКУ СНОВА ВЕЛИКОЙ», углы которого уже загнулись.

За стойкой стоял высокий сухощавый мужчина с резкими чертами и чёрным помпадуром, уткнувшийся в пухлую бухгалтерскую книгу. Официантка лет сорока с лишним весом, блекло-русая, сидела на табурете на другом конце стойки и изучала собственные ногти.

Посередине, меж ними, расположился коренастый клиент в выцветшем фермерском комбинезоне — локти на пластиковой столешнице, взгляд — на старенький телевизор, примостившийся на микроволновке за прилавком. На экране трещали «говорящие головы».

Вдоль окна тянулся ряд кабинок. Гурни выбрал самую дальнюю от телевизора. Как он ни пробовал собрать мысли к встрече с Риком Лумисом, в голове всё равно пульсировали осколки телешоу: «...полное неуважение к полиции...», «...выбросил ключ...», «...всё сочувствие отдано самым отъявленным...».

Белокурая официантка подошла с улыбкой — сонной или под кайфом, а возможно, и то и другое.

— Добрый день, сэр. Как вам этот чудесный денёк?

— Отлично. А у вас?

Её неуверенная улыбка расплылась шире.

— У меня — замечательно. Знаете, что возьмёте, или дать минутку?

— Только кофе.

— Без проблем. У вас есть счастливая топливная карта «Ларватон»?

— Нет.

— Можете накопить на бесплатный бензин. Оформить?

— Не сейчас, спасибо.

— Как скажете. С молоком или со сливками?

— Со сливками.

— Один?

— Я жду ещё человека.

— Вы тот джентльмен, что встречается с детективом Риком, верно?

— С Риком Лумисом?

— Детектив Рик — так мы его зовём. Приятнейший человек.

— Да. Встречаюсь с ним. Он звонил?

— Говорил, пытался до вас дозвониться, но связи не было. Тут мёртвых зон — тьма-тьмущая. Никогда не знаешь, когда пропадет связь. На сельских сходах всё обещают что-то с этим сделать. Обещания да обещания. Дед говорил: будь обещания навозом — никто бы удобрений не покупал.

— Здравое замечание. Помните, он оставил мне сообщение?

— Что задержится. — Она повернулась к стойке. — Лу, на сколько он опоздает?

Мужчина над гроссбухом ответил, не поднимая глаз:

— На четверть часа.

Гурни взглянул на телефон. Было 3:25. Значит, ждать оставалось в сумме минут двадцать.

— Он часто сюда заглядывает? — спросил Гурни.

— Не слишком.

— Но вы его знаете?

— Конечно.

— Откуда?

— Из-за Тыквенных убийств.

— Да чтоб тебя! — буркнул Лу, не отрываясь от книги. — Она опять за своё!

— Простите, что? — переспросил Гурни.

— Тыквенные убийства, — повторила официантка.

— «Тыквенные»? Это чья-то кличка?

Лу поднял голову:

— Нельзя это продолжать называть «убийствами». Копы ничего не доказали. Никто не сел. Будете говорить «убийства» — огребём иск за клевету.

— Никто никого не засудит, Лу, — фыркнула она.

— Как бы вы это ни называли, — сказал Гурни, — какое отношение это имело к Рику Лумису?

Официантка ответила:

— Он и вёл то дело. Те самые Тыквенные убийства.

— Да не было там убийства! — настаивал Лу, повышая голос.

В голосе официантки зазвенело раздражение:

— А что же это было, Лу? Они сами забрались под гору тыкв и лежали там, пока не умерли своей смертью?

— Я не отрицаю, что их засыпало тыквами. Ты знаешь, что не отрицаю. Но это мог быть несчастный случай. На фермах такое сплошь и рядом, и ещё похлеще. Где ваша презумпция невиновности?

Она покачала головой, посмотрела на Гурни с видом сообщницы, мол, ну видите, какой Лу дуралей.

— Вот как было в действительности. У Эви Прингл был роман с одним из комбайнёров на ферме «Тыквы Прингла». — Она подчеркнула «роман» с таким одобрением, будто это заветная мечта любой женщины.

— С чёрным парнем, — вставил Лу.

— Лу! Прекрасно знаешь, он был почти белый.

— Чёрное — оно и есть чёрное. Как с беременностью.

Она отмахнулась и продолжила:

— Как выяснил детектив Рик, Эви с парнем прошмыгнули в подпольный ход, ведущий к подвалу за амбаром. Ранее в тот же день муж Эви, Дик, катался по полю на фронтальном погрузчике, собирал остатки тыкв — те, что после Хэллоуина никому не сдались. Свёз все эти неликвиды — три тонны — в свой большой самосвал. А потом, пока Эви с любовником были внизу и занимались «своими делами», Дик подъехал и вывалил все три тонны прямо в подвал. Вот так они и встретили своего Создателя — голые, истреблённые страшной местью Дика.

Лу фыркнул:

— У Дика было разумное объяснение.

— Разумная ложь, ты хотел сказать.

Он захлопнул гроссбух:

— Это не была ни месть, ни ложь. Он временно ссыпал тыквы туда, пока не отвезёт их к основной компостной куче.

— Ты не понимаешь ничего в мести, Лу, — отрезала она.

Тот запнулся — слова словно застряли в горле.

Гурни воспользовался паузой, чтобы задать мучивший его вопрос:

— Почему Лумис обсуждал это с вами?

— Потому что Лу учился в одном классе с Диком Принглом, а я была на год младше Эви. Полагала, детектив хотел прочувствовать характеры.

— И к каким выводам пришёл?

— Он со мной согласился! — громко перехватил Лу. — Не было там убийства, потому что Дик не идиот. Он продал ферму, а трупы так и лежали в старом подвале. Если бы он знал, что они там, он бы знал, что их найдут — само собой. Лумису это ясно, как день. Он решил: если бы Дик сделал это нарочно, продумал бы всё куда хитрее.

— Чёрта с два он с тобой согласился! — вспыхнула официантка. — Он пришёл к выводу, что доказательств, чтобы «засолить гусенка» по рецепту Дика, недостаточно. А в глубине души, уверена, он понимал: было убийство.

Гурни начал тревожиться:

— Как Прингл объяснил исчезновение жены и наёмного? Наверняка кто-то заметил.

Ответила официантка:

— Он всем сказал, будто они сбежали вместе. Ему сочувствовали: мол, бедняга, его бросили. Чистейшая лапша!

Лу шлёпнул ладонью по стойке:

— У тебя в голове пусто! Он так сказал, потому что считал именно так. Любой мужчина бы так подумал.