Война за независимость Чили - Андрей Аркадьевич Щелчков

Сражение при Ранкагуа 1 октября 1814 г.

Хуан Маккенна

Франсиско Ластра

4 октября Каррера приказал отвести войска к Аконкагуа. Первоначально идея заключалась в отходе к Кокимбо и продолжении борьбы. Известный политический и общественный деятель Чили XIX века В. Перес Росалес вспоминал, что Каррера перед отходом из Сантьяго заехал к ним домой и успокаивал их, уверяя, что есть силы для сопротивления на севере, и вскоре армия вернется в столицу[466]. Перед отъездом из Сантьяго Каррера рассчитывал на подход дивизии из Вальпараисо, которая должна была стать основой восстанавливающейся армии и заняла бы позиции в Кокимбо. Вскоре пришли известия, что дивизия восстала и перешла на сторону роялистов. Надежды на дальнейшее сопротивление уже не было[467].

Дезертирство приняло массовый характер, и тогда командиры решили отвести войска в Мендосу. Армия развалилась, от нее остался лишь небольшой отряд под командованием самого Карреры, которому стоило огромных усилий удерживать людей. Офицеры уже не подчинялись командованию, мелкими отрядами они стремились уйти в Мендосу. Ни военные, ни гражданские беженцы не знали пути, у них не было проводников[468].

Печальную картину представляли собой перевалы в Андах. В тот год весна была поздней, и в октябре на склонах гор, на перевалах в Мендосу еще лежал снег, что усилило страдания в этом тяжелом переходе. Сотни людей, военных и гражданских пешком и на повозках перебирались в соседнюю страну, предпочитая изгнание подчинению тирании. В течение месяца шел поток людей из Чили в соседнюю Мендосу[469]. Вместе с войсками Кордильеры пересекли 2–3 тысячи чилийцев, как гражданских, так и военных[470]. Это был настоящий исход патриотов. Каррера так описывал отступление из Сантьяго: «Никогда не было такого проявления патриотизма простого народа, плебса и среднего класса Сантьяго как в тот день: слезы и печальные лица провожали нас по улицам города»[471]. Так погибла «Старая родина» (Patria vieja), первое, пусть и формально не декларированное, но независимое от Испании чилийское государство.

Испанская реконкиста

5 октября 1814 г. перед вступлением в Сантьяго Мануэль Осорио обратился к его жителям с предложением безопасности, мира и братского отношения[472]. Эти обещания остались пустыми словами. В Чили роялисты установили жесткий режим, напоминавший оккупацию вражеской страны. Восстановление абсолютизма в Испании привело к полной реставрации колониального правления и старого порядка. К концу октября 1814 г. весь центр и юг страны полностью оказались под контролем роялистов, а на севере патриоты не обладали силами, способными организовать сопротивление. Казалось, усмирение колонии было окончательным. Сами испанцы уверовали в прочность своих позиций в Чили, где не осталось сил, способных противостоять роялистам. Эта уверенность была столь велика, что в начале 1815 г. часть испанских войск была переправлена в Верхнее Перу для поддержки действий генерала Песуэлы, воевавшего на два фронта: против аргентинских войск и партизан в Чаркас и против восстания в Куско[473].

Чилийцы устали от войны и паралича экономики, для которой единственным рынком сбыта была Перу. К 1814 г. бандитизм в сельской местности, безвластие в стране исчерпали терпение народа, который желал лишь одного — окончания этой войны. Толпы дезертиров образовывали банды, которые сделали жизнь простых людей невыносимой. Большинство чилийцев мечтали о возвращении счастливого и спокойного прошлого, люди жаждали порядка.

Реставрация колониального режима многими была воспринята как окончательная и благая. К тому же старые привычки и обычаи общественного поведения еще не были забыты. В своей основной массе народ рассчитывал на благосклонность испанских властей[474].

Часть чилийских лидеров сразу же перешла на сторону роялистов. Последние желали показать, что чилийская аристократия поддерживает корону. Они с готовностью приняли услуги многих бывших деятелей «Старой родины», которые не проявили себя радикальными сторонниками «новой системы». Креольская элита была готова вернуться к дореволюционному статус-кво и верно служить королевской администрации[475]. Большинство же патриотов ждали преследований со стороны властей.

В октябре 1814 г. Мануэль Осорио был назначен Лимой новым генерал-капитаном Чили. Осорио был не политиком, а дисциплинированным военным, исполнявшим приказания вышестоящих начальников. Как отмечал его секретарь Хосе Руэдас, Осорио «точно выполнял инструкции вице-короля Абаскаля, и только поэтому прибег к репрессиям»[476]. После занятия Сантьяго он обвинил патриотов в разграблении города, поджогах зданий и обещал им жесткую месть за все бесчинства[477]. Одним из первых его приказов был запрет на всякие сношения Чили с Ла-Платой, в том числе на торговлю, частную переписку, денежное обращение. Все проходы в горах должны были быть закрыты военными дозорами. Репрессии грозили тем, кто поддерживал связь с чилийцами в Мендосе[478].

Огромное влияние на Осорио оказывали военные из испанского полка Талаверас. Это было самое опытное боевое соединение, наводившее ужас на противника. Талаверас рассматривал Чили как завоеванную территорию, налагая контрибуции и проводя конфискации, не дожидаясь санкций Осорио. На совести его предводителя В. Сан Бруно — убийства без суда и следствия арестованных патриотов в тюрьме Сантьяго в феврале 1815 г., повергшие в шок все население города[479]. Чилийские историки братья Амунатеги считали Осорио хотя и серым рутинером, но человеком с «добрым сердцем», который страдал от несправедливостей, совершаемых Талаверас[480].

Осорио отменил все декреты хунты, в том числе о свободе торговли и свободе чрева. Дети рабов, родившиеся в период патриотического правления и считавшиеся свободными, вновь становились собственностью хозяев их родителей. Власти установили цензуру, был закрыт Национальный институт. 9 октября Осорио распустил кабильдо Сантьяго, созданное во времена хунты, и создал новое, назначив всех его членов из числа зажиточных горожан, в основном торговцев, не принимавших участия в событиях 1810–1814 гг., а также урожденных испанцев[481]. Своим распоряжением от 26 декабря 1814 г. Осорио восстановил административную, судебную и экономическую систему, существовавшую до 1810 г. Также были восстановлены монополии, в том числе табачная, резко увеличены налоги на торговлю. Креолов увольняли с важных должностей, процветала коррупция.

Чилийцев, креолов третировали как граждан второго сорта. Даже в роялистских войсках отношение к испанским отрядам и чилийским отрядам было разным: Талаверас находились в привилегированном положении[482]. 27 октября 1814 г. Осорио узаконил неравноправие двух частей армии: испанцы, присланные из Перу, должны были получать жалование по перуанским нормам, во много раз превосходившим чилийские, а местные войска получали по старым разнарядкам XVIII века. Так, испанский