О праве войны и мира - Гуго Гроций

Ознакомительный фрагментдолжны способствовать осуществлению права на деле; так что многие сами по себе слабые, желая избегнуть угнетения со стороны более сильных, чем они, объединяются для установления и соблюдения общими силами правосудия, чтобы, не будучи в состоянии порознь равняться силами с могущественными, одолеть их сообща. Только в таком смысле можно признать правильным изречение: право есть воля сильнейшего; другими словами, право не получает своего внешнего осуществления, если оно лишено силы для проведения в жизнь; так, законодатель Солон, по собственному признанию, совершил великое дело,

Узами силу и право навек сочетав воедино[16].

XX. Нельзя сказать, чтобы право, лишенное поддержки силой, не имело никакого действия, ибо соблюдение справедливости сообщает совести спокойствие, несправедливость же причиняет терзания и муки, подобные состоянию души тиранов, описанному Платоном. Согласное суждение людей честных одобряет справедливость и осуждает несправедливость. Но важнее всего то, что несправедливость навлекает неблаговоление Бога, а справедливость снискивает его благоволение; он же хотя и откладывает свое суждение до будущей жизни, но нередко даже в этой жизни дает чувствовать силу своего правосудия, что подтверждается многими историческими примерами.

XXI. Между тем если многие требуют от граждан соблюдения справедливости, находя ее излишней в отношении целого народа или его правителя, то причина такого заблуждения состоит в том, что они в справедливости не видят ничего, кроме пользы, проистекающей из соблюдения права, как это очевидно по отношению к гражданам, которые порознь слишком беспомощны для самозащиты. Дело в том, что обширные государства, располагающие всем необходимым для своей безопасности, по-видимому, вовсе не имеют надобности в этой добродетели, касающейся внешних отношений и носящей название справедливости.

XXII. Однако, чтобы уже более не возвращаться к сказанному, согласимся, что право существует не ради одной только пользы; нет столь могущественного государства, которое порою не испытывало бы нужды в содействии извне, со стороны других государств, как в области торговли, так и для отражения соединенных сил многих чужеземных народов; оттого мы видим, как даже самые могущественные народы и государи ищут заключения союзных договоров, которые лишены какой-либо силы, по мнению тех, кто ограничивает справедливость пределами каждого государства. Оттого-то, в самом деле, верно, что нельзя рассчитывать ровно ни на что, если только отклониться от права.

XXIII. Если же нет такого общественного союза, который мог бы сохраняться в безопасности без права – что Аристотель доказывал ярким примером шайки разбойников[17], – то не подлежит сомнению, что и тот союз, в который объединяется род человеческий или же несколько народов, нуждается в праве; это было ясно тому, кто сказал, что не следует совершать бесчестные поступки даже ради блага отечества. Аристотель сурово порицает тех[18], которые не терпят над собой никакой власти, кроме законной, и между тем нисколько не заботятся о том, правы они или нет в своих внешних сношениях с чужеземцами.

XXIV. Даже сам Помпей – чье противоположное нашему суждение мы уже приводили, – прочтя слова спартанского царя, утверждавшего, что наиболее благополучно то государство, границы которого образуют его копья и мечи, внес поправку, заметив, что то государство поистине счастливо, границы которого составляет справедливость. По этому поводу он мог бы сослаться на свидетельство того древнего спартанского царя, который предпочитал справедливость военной доблести[19] на том основании, что доблесть должна руководиться известной справедливостью и что если бы все люди были справедливы, то не было бы надобности в мужестве. Самую же доблесть стоики определяли как добродетель, борющуюся за справедливость. Фемистий в речи, обращенной к императору Валенту, убедительно доказывает, что цари, каковые отвечают требованию мудрости, соблюдают интерес не только вверенных их попечению народов, но и всего человеческого рода; они, по его словам, – не только друзья македонян или римлян, но и друзья человечества[20]. Ничто не сделало имя Миноса[21] столь ненавистным для потомства, как именно то обстоятельство, что для него справедливость ограничивалась пределами его собственного царства.

XXV. Невозможно не только согласиться с измышлением некоторых, будто во время войны прекращаются все права, но и даже не следует ни начинать войну, ни продолжать начатую войну иначе, как соблюдая границы права и добросовестности. Правильно говорит Демосфен, что война ведется против тех, кого невозможно принудить к чему-нибудь в судебном порядке. Ибо ведь судебные формы действительны против тех, кто мнит себя слабее; против равносильных же или мнящих себя таковыми ведутся войны; но, разумеется, для того, чтобы война была справедлива, необходимо не менее тщательно следовать велениям совести, чем это обычно имеет место в судах.

XXVI. Итак, пусть же умолкнут законы на время военных действий, но только лишь законы внутригосударственные, а именно судебные, свойственные мирному времени, но не вечные и свойственные всяким временам. Превосходно ведь сказано Дионом Прусийским, что писаное, то есть внутригосударственное, право не имеет силы для враждующих сторон, но зато сохраняет силу право неписаное[22], то есть предписанное самой природой или установленное взаимным соглашением народов. Этому же учит старая римская формула: «Эти вещи, я полагаю, должны быть добыты справедливой войной». Те же самые древние римляне, как заметил Варрон, предпринимали войны не спеша, избегая какого-либо произвола, так как они полагали, что следует вести только справедливые войны. Камилл говорил, что вести войны следует столь же справедливо, как и храбро. А Сципион Африканский утверждал, что римский народ и начинает войны, и доводит их до конца по справедливости. У одного автора можно прочесть, что «для войны, как и для мирного времени, существуют свои законы». А другой восхищается доблестью Фабриция, который сочетал в себе то, что всего труднее сочетать, а именно – бескорыстие на войне с убеждением в том, что существуют вещи, недопустимые даже по отношению к врагу.

XXVII. Какое значение имеет на войне соблюдение справедливости[23], это повсеместно показывают историки, которые зачастую приписывают одержанную победу именно этой причине. Отсюда-то и пошли пословицы, что силу солдата сокрушает или поднимает та или иная цель самой войны; что редко возвращается цел и невредим тот, кто начинает несправедливую войну; что надежда – спутница благого начинания, и иные в том же роде. Никого не должен вводить в заблуждение удачный исход несправедливых предприятий; достаточно того, что справедливая причина оказывает, бесспорно, огромное влияние на поведение, несмотря на то, что это влияние, как нередко бывает в делах человеческих, сплошь и рядом встречает на своем пути противодействие других сил. Даже для снискания дружбы, в чем народы нуждаются во многих случаях не менее, чем отдельные люди, немалое значение имеет молва о