Старообрядцы и евреи. Триста лет рядом - Григорий Владимирович Бондаренко

Часть российских евреев в тот период под воздействием различных факторов перешла в христианство. Особенно любопытно, что на это обратил внимание один из самых важных для нашей книги исторических деятелей – сам патриарх Никон, жаловавшийся в письме Алексею Михайловичу на то, что два монаха из крещеных евреев Новоиерусалимского (Воскресенского) монастыря в Подмосковье не просто вернулись назад в иудаизм, но и еще увлекли за собой других молодых монахов. В этом письме речь шла о двух дворцовых слугах Никона, выкрестах «Демьянке жиде» (Демьяне Ивановиче Левицком) и «жиде Мишке» (Михаиле Афанасьеве). Последний в октябре 1666 года донес на Никона, известил «государево дело», в результате чего против опального патриарха было учинено локальное следствие, которым руководил архимандрит Московского Чудова монастыря Иоаким. Никон узнал о доносе только спустя пять лет и стал задним числом обвинять доносчика и прочих своих врагов:

Да у меня же в Воскресенском монастыре были два жида крещеных, и, оставя православную веру, начали они старую жидовскую держать и молодых чернецов развращать. Я, сыскав об этом подлинно, велел жида Демьяна посмирить и сослать в Иверский монастырь, а Демьян другому жиду, Мишке, сказал: не пробыть тебе без беды, беги в Москву и скажи за собою государево слово; то так и сделал… а в это время молодые чернецы, бывшие в жидовской ереси, покрали у меня деньги, платье и тем жидам помогали, да им же помогал архимандрит Чудовский.

За «совращение в жидовство» по законам того времени преступника полагалось сжечь заживо. А здесь бывший патриарх сигнализировал о целом гнезде «жидовских еретиков» и покровительствовавшем им церковном иерархе (Иоакиме). Но государь не внял словам Никона: евреев не наказал, а архимандрита Иоакима впоследствии возвел на престол московских патриархов. Позже Иоаким станет одним из самых яростных гонителей старообрядцев. История о двух еврейских слугах Никона будет переосмыслена старообрядческими писателями и станет основой одного исторического анекдота, о котором пойдет речь ниже.

Были известные выкресты и в эпоху ярого борца со старообрядчеством – императора Петра I. Так, крещеными евреями были любимый шут царя Ян д’Акоста (Лакоста), первый петербургский генерал-полицеймейстер Антон Дивьер, посланник в Вене Авраам Веселовский, вице-канцлер барон Петр Шафиров и некоторые другие. При этом Санкт-Петербург с его белыми ночами был, прямо скажем, не слишком удобен для проживания религиозных иудеев. Раввин Лев Эпштейн в 1750‐е годы писал: «Провидением предуказано, чтобы евреи не жили в Санкт-Петербурге, так как в летние месяцы ночи нет (белые ночи) и, следовательно, невозможно определять время утренней и вечерней молитв».

В XVIII веке отношения евреев с российскими властями были крайне неоднозначными. С одной стороны, в то время в Россию как легальными, так и незаконными путями въезжало множество евреев, занимаясь там преимущественно торговлей и ремеслами. С другой стороны, одновременно с этим периодически выходили очередные указы о запрете евреям проживать в России и их последующей высылке. К примеру, вот что об этом говорит указ Елизаветы Петровны от 2 декабря 1742 года:

Всемилостивейше повелеваем: из всей Нашей Империи, как из Великороссийских, так и из Малороссийских городов, сёл и деревень, всех мужеска и женска пола Жидов, какого бы кто звания и достоинства ни был, со объявления сего Нашего Высочайшего указа, со всем их имением немедленно выслать за границу и впредь оных ни под каким видом в Нашу Империю ни для чего не впускать; разве кто из них захочет быть в Христианской вере Греческого исповедания, таковых крестя в Нашей Империи, жить им позволить, токмо вон их из Государства уже не выпускать. А некрещеных, как и выше показано, ни под каким претекстом никому не держать.

Писатель Александр Солженицын, весьма положительно относившийся к старообрядцам, заметил по поводу этого указа:

Это была та самая религиозная нетерпимость, которая сотрясала Европу несколько веков подряд. В образе мыслей того времени в нем не заключалась никакая особо русская или исключительно к евреям враждебность. Внутри христиан религиозная нетерпимость проводилась никак не с меньшей жестокостью, – как и в самой России железо-огненное преследование старообрядцев, то есть и вовсе же единоверцев, православных.

Как мы видим, здесь писатель проводит параллель между преследованием евреев и старообрядцев. Однако он не учитывает, что для господствующей церкви старообрядцы были в первую очередь раскольниками и не считались «единоверцами» и «православными».

По-настоящему массовое появление евреев в России стоит связывать лишь с разделами Польши 1772, 1793 и 1795 годов, когда в состав империи влились территории бывшей Речи Посполитой, на которых проживало от 400 до 800 тысяч евреев. За следующее столетие их число увеличилось приблизительно в десять раз, и к концу XIX века в империи проживало уже свыше 5 миллионов евреев. Подавляющее большинство российских евреев составляли ашкеназы – говорящие на идиш европейские евреи. Помимо них, на территории России также проживали и немногочисленные другие группы: например, ираноязычные горские евреи или тюркоговорящие крымчаки и караимы. О последних (а также об их контактах со старообрядцами) мы тоже расскажем в нашей книге.

Перейдем к рассказу о краткой истории раскола и возникновения русского старообрядчества. И для самих старообрядцев, и с религиоведческой точки зрения старообрядчество не было каким-то новым религиозным движением. Оно возникло как реакция на церковную реформу патриарха Никона и царя Алексея Михайловича. Если до раскола Русское царство считалось и своим правительством, и народом единственным православным государством, Третьим Римом, наследником павшей Византии, то после никоновских реформ (а тем более после петровских) потоки русской истории разделились. Государство и господствующая церковь пошли по пути постепенной вестернизации и секуляризации, а «глубинный народ», и в первую очередь старообрядцы, так или иначе пытался сохранить в себе вневременной идеал русской христианской жизни.

Никоновская церковная реформа, затронувшая обрядовую, языковую и символическую сферы, во многом была вызвана двумя идеологическими и политическими факторами. Во-первых, стремлением Алексея Михайловича распространить свое влияние на восточные православные церкви, а в идеале – вернуть православным Константинополь: это привело к решению формально унифицировать обрядность