Аромат империй. «Шанель № 5» и «Красная Москва». Эпизод русско-французской истории ХХ века - Карл Шлёгель

Из интервью тридцатых годов понятно, что преемственность, передача знаний, пусть не во всех подробностях, очевидна. И носителем этой преемственности, благодаря случайному стечению обстоятельств, стал Огюст Мишель.

Мишель, переживший бурные годы революции и Гражданской войны, попытался уехать на родину, куда уже вернулась большая часть французского землячества Москвы. Для оформления визы он оставил свой паспорт в неком учреждении, находившемся у Никитских ворот в центре Москвы, но так и не получил его обратно. Ему выдали лишь разрешение на временное пребывание в стране. Он остался и возобновил работу на фабрике Брокара, к тому времени уже национализированной. И так продолжалось вплоть до восстановления дипломатических отношений между Францией и Советским Союзом (1924). Мишелю вернули его паспорт. Но он остался в советской России, то ли потому, что смог снова заниматься своей работой, то ли потому, что нашел там свою великую любовь. Как бы то ни было, можно с уверенностью считать, что Мишель сыграл весьма значительную роль в восстановлении парфюмерной промышленности в России, в результате чего и здесь произошла «смена парадигмы» в мире ароматов.

До революции высокоразвитая парфюмерная индустрия России была представлена иностранными, в основном французскими, фирмами, которые вели энергичную конкурентную борьбу за огромный русско-евразийский рынок. Теперь она была национализирована, и ее приоритеты кардинально поменялись: речь шла о массовом потреблении, о снабжении населения предметами гигиены и бытовой косметики. Иностранные эксперты уехали, экспортно-импортные цепочки поставок прервались, необходимые ингредиенты перестали поступать. Нужно было реорганизовать и поставить на новые рельсы весь парфюмерный комплекс.

Мыловаренное и парфюмерное дело поначалу оказалось в ведении Главного комитета жировой промышленности «Центрожир» при Всесоюзном Совете народного хозяйства (ВСНХ), а с 1921 года вошло в трест «Жиркость». В 20-е годы, когда началась новая экономическая политика (НЭП), подобных объединений-трестов насчитывалось примерно 470. Все важные косметические производства, в том числе бывшие фабрики Ралле и Брокара, вошли в эти объединения. Они изготовляли духи, мыло, одеколоны, пудру, зубную пасту. И все продукты получали теперь новые названия.

Самым известным объединением был Государственный союзный трест высшей парфюмерии, жировой, мыловаренной и синтетической промышленности. Сокращенное название треста — ТЭЖЭ — стало брендом советской косметики двадцатых и тридцатых годов. В 1926–1927 годах в него входили 11 предприятий, в штате которых числились 6120 рабочих и 652 служащих. При этом духи были лишь небольшой частью его продукции 20.

ТЭЖЭ звучало по-французски и семантически конкурировало с известными с дореволюционных времен французскими марками Ралле, Коти, Герлэн. Роскошные бутики ТЭЖЭ были во всех крупных городах и отелях, где останавливались иностранцы. К ТЭЖЭ относились все отрасли, необходимые для производства парфюмерии, включая химические лаборатории, стеклодувные мастерские, торговые филиалы. А что касается объема и ассортимента, то советский косметический и парфюмерный комплекс стал крупнейшим в мире трестом. ТЭЖЭ символизирует благоухание послевоенного мирного времени. И одновременно маскирует тот факт, что парфюмерия как часть государственного концерна вступила на совершенно новый путь и больше не подчиняется законам спроса и предложения, не боится «анархической конкуренции» фирменных марок, но обязана выполнять государственный план. Производство духов становится теперь делом власти и государства. Отныне решения о предпочтительных ароматах и косметических средствах, духах и этикетках принимаются в кабинетах Наркомата пищевой и легкой промышленности, даже на заседаниях Политбюро. Отныне в царстве благоуханий действует принцип «политика прежде всего».

Композиция, которая некогда называлась «Bouquet Napoléon», или «Любимый букет императрицы Екатерины II», стала основой двух, по-своему революционных марок. В следующие годы они будут знаменовать два разных пути, ведущие в современность. Смена парадигмы отразилась и на форме флаконов. Исчезли драгоценные сосуды, оформленные в виде пышных цветов, в моду вошла простота дизайна. Все сдвинулось в сторону простоты: в одном случае причиной была пресыщенность игривостью и перебором орнаментов, в другом — крайняя нужда. В форме флаконов уже появляется геометрия, ощущается влияние функционализма и супрематизма. Этикетки для духов Брокара проектировал художник Николай Струнников. Дизайнером коробки для «Любимого букета», а потом флакона для «Красной Москвы» был Андрей Евсеев. В свое время, также для Брокара, работал несправедливо забытый художник Владимир Росинский. До революции он оформил великолепный юбилейный каталог, изданный к 50-летию фирмы Брокар (1864–1914), где, между прочим, очень эффектно, цветными гравюрами, иллюстрировал всю историю фирмы. ТЭЖЭ во многом перенимает дореволюционный дизайн 21. В эпоху НЭПа (1921–1928) используются преимущественно старые, лишь слегка модернизированные формы флаконов, но снабженные уже другими этикетками. Например, пудра на рекламных плакатах называется не «Лебяжий пух», а «Спартакиада», ведь надо же было приобщать пролетариат к спорту. Старые и новые формы сосуществуют, как оно и бывает в переходные периоды и времена двоевластия. Но перемена декораций в мире ароматов проходит далеко не безболезненно для создателей благовоний.

Обонятельные ландшафты. «Мадленка» Пруста и историография

В капле духов может отразиться вся история XX века. Весной 1921 года, когда Габриель Шанель встречалась в Грассе с Эрнестом Бо, она не могла знать, что композиция, которую она выберет для себя, прославится на весь мир под именем «Chanel № 5», что формула этих духов известна другому парфюмеру далеко от Лазурного Берега; что Огюст Мишель через несколько лет представит те же духи к 10-летию Октябрьской революции и что они останутся любимым ароматом советских женщин вплоть до распада Советского Союза 22.

Оба они, Эрнест Бо и Огюст Мишель, работали до революции в Москве на французской парфюмерной фабрике «Брокар и Ко», которая к 300-летию дома Романовых выпустила духи «Любимый букет императрицы Екатерины II». «Chanel № 5» и «Красная Москва» принадлежат различным мирам, но явно имеют общее происхождение. Оба аромата по-своему знаменуют прощание с Серебряным веком и революцию в мире благоуханий, хотя оба обязаны своим рождением юбилею обреченной на гибель династии. Мы знаем многое о карьере «Chanel № 5», но о значении «Красной Москвы» — очень мало. «Красная Москва» появилась на барахолках и в антикварных магазинах только во время перестройки, перед самым распадом Советского Союза. И сразу же привлекла внимание коллекционеров и любителей старинного ширпотреба 23. Но ее история известна, пожалуй, только знатокам и посвященным.

Андре Мальро как-то заметил, что образ Франции XX века символизируют три фигуры: Пикассо, Шанель и Де Голль. Джордж Бернард Шоу считал самыми знаменитыми женщинами XX века Мари Кюри и Коко Шанель 24. Флакон «Chanel № 5» занимает почетное место в