Заберу твою жену - Мария Сергеевна Коваленко

как с цепи сорвался. Сменил всех, кто мне хоть немного нравился. Его стараниями наша охрана и прислуга напоминает цирк уродцев, а повар – придворного отравителя.

Это совсем не та обстановка, в какой нужно растить ребенка. К сожалению, ни мне, ни Роберту не приходится выбирать.

- Ну вот, приехали, - объявляет Петр, стоит нам свернуть на парковку детского сада.

Задумавшись, я пропустила почти всю дорогу. Зато сейчас оживаю.

Сбросив ненавистные туфли, надеваю удобные балетки. Накидываю на платье удобный жакет и выбегаю на улицу.

***

Елизавета Игоревна, воспитатель средней группы встречает меня с широкой улыбкой. Учитывая астрономическую стоимость сада, так, наверное, и нужно. Но мне все же кажется, что она искренна.

- Роберт сегодня всех удивил, - гладя сына по голове, объявляет она.

- Ты сосчитал до ста? – присаживаюсь на корточки рядом со своим красивым мальчиком.

- Да. На английском, - важно отвечает Роберт.

- Для четырехлетнего ребенка – это феноменально! – ахает Елизавета Игоревна. – Я, конечно, встречала детей, которым хорошо даются языки или счет, но чтобы в таком раннем возрасте и все вместе... Он поразительно умный мальчик.

В ответ так и хочется сказать, что это гены, однако я сдерживаю себя. Миша к своим пятидесяти хорошо освоил лишь один язык – матерный. А мой айкью и близко не дотягивает до айкью настоящего отца сына.

- Думаю, Роберту очень повезло с садиком. – Такой вариант точно устроит всех и не оставит после себя вопросов.

- А нам с таким малышом, - возвращает комплимент Елизавета Игоревна, и я наконец могу увести своего мальчика переодеваться.

- Мама, а мы сейчас сразу домой или сможем где-то погулять? – надевая ботиночки, с надеждой уточняет Роберт.

- Я сегодня пораньше освободилась, так что поедем в парк.

Помогаю ему надеть курточку и застегиваю молнию.

- И ты купишь мне мороженое?

Для любого другого ребенка такое лакомство, наверное, обыденность. К сожалению, мой малыш не балован даже подобными мелочами.

Михаил на дух не переносит детскую еду. Его воротит от вида сладостей. Он терпеть не может яркие книжки для малышей. А милые детские игрушки кажутся ему слабостью родителей, ерундой, которая может испортить ребенка и сделать его слишком мягким.

- Куплю. Если это останется нашим секретом, - заговорщицки шепчу на ухо.

- Тогда придется купить и дяде Вадиму. Иначе он расскажет обо всем папе.

От того, какую логическую цепочку выстроил мой малыш, волосы становятся дыбом. Это точно не мой мозг и не моя продуманность.

- Хорошо. Сделаем его своим сообщником, - подмигиваю Роберту.

Беру его за руку, чтобы вместе выйти из сада. И вдруг лопатками чувствую чужой пристальный взгляд.

________________ И кто это у нас так внимательно смотрит?

Глава 5

Глава 5

Мои ноги врастают в пол. Я еще не вижу человека, который смотрит на меня, но уже догадываюсь, кто это.

Как такое возможно? У меня нет объяснения. Возможно интуиция, развившаяся за последние пять лет до животного чутья. Возможно, дело в смотрящем. Это тот самый редкий представитель человеческого вида, способный сбивать с ног одной своей аурой.

- Здравствуйте! – мой малыш произносит приветствие так четко и спокойно, будто перед ним знакомый.

- Здравствуйте... – Я разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов.

Во рту пересыхает. За ребрами занавес.

- Мы уже здоровались.

Аристархов смотрит то на меня, то на мальчика. Взгляд нечитаемый. В жестах ни одной зацепки. Утес-великан.

«Ночевала тучка золотая на груди...» - вспоминается классика, и я тут же себя одергиваю.

- Не знала, что у вас тоже есть ребенок.

Даже не верится, что любопытная бухгалтерия фонда могла проморгать такой факт. Обычно они знают все обо всех, как КГБ.

- Нет. Я здесь не за ребенком.

Аристархов поворачивается к двери средней группы. И тут же к нему навстречу выбегает наша воспитательница.

- Глеб, ты уже пришел! – Елизавета Игоревна виснет на широких плечах Аристархова и, лишь заметив нас, стыдливо прячет ладони.

Сцена настолько мощно выбивает меня из колеи, что приходится буквально насильно брать себя в руки.

- Извините... – хриплю я как после удара под дых. – Роберт, пойдем. Не будем мешать.

Тяну сына к выходу. И от шока чуть не впечатываюсь в стену.

На улице думать получается лучше. Стараясь выкинуть из головы дурацкую встречу, я демонстративно медленно веду Роберта мимо машины Вадима. Устраиваю сына на детском сиденье. И прошу Петра отвезти нас в парк.

Это именно то, о чем я мечтала последний час. Но от прежней радости почему-то не осталось и следа. По ощущениям, она словно сжалась в упругий колючий комок и изнутри распирает грудную клетку.

***

Прогулка с сыном как всегда, приводит меня в чувства. Вместе с Петром и Робертом мы кушаем ароматное малиновое мороженое. Отпускаем в небо воздушные шарики. И скармливаем местным голубям хрустящий багет из ближайшей пекарни.

Петр смотрит на все это с улыбкой. И даже бегает за вторым багетом.

Вадим наблюдает с равнодушием и частенько отворачивается, словно не хочет быть свидетелем наших шалостей.

Как бы то ни было я благодарна обоим.

Уже по опыту знаю, что никто из них не доложит мужу. Никто не станет трепаться с прислугой о моем «неправильном воспитании наследника». И если кто-то случайно нас заметит, они утрясут этот вопрос, не поднимая шума.

По дороге домой Роберт уже сладко зевает, потому я быстро разогреваю ему приготовленные заранее тефтели с пюре. С удовольствием наблюдаю, как сын съедает все до последнего кусочка. И веду его мыться.

Когда Роберт засыпает, вместе с ним проваливается в лечебную дрему и какая-то часть меня.

Сил хватает только на то, чтобы добраться до кухни и приготовить себе легкий салат.

- Опять питаешься всякой травой! Желудок посадить хочешь? – ворчит Надежда, наша горничная и моя домашняя «нянька».

В отличие от Вадима она обо всем докладывает Мише, так что с ней я не любезничаю.

- Ничего тяжелого на ночь не хочется. Вредно. – Кошусь на ее необъятную талию.

- Вредно быть стервой, - не остается в долгу Надежда. – А еще держать мужа на голодном пайке.

- Мы как-нибудь обойдемся без вашей свечки у нашей кровати.

- Двадцать четыре года, сына родила, а ума не нажила. – Закатывает глаза горничная.

- Умных у нас и так слишком много. Я, пожалуй, останусь красивой.

Смотрю