Лекарь Империи 6 - Александр Лиманский

— Да он просто завидует! — взорвался Шаповалов. — Боится конкуренции! Разумовский за месяц сделал для медицины больше, чем этот бюрократ за десять лет! Да он сегодня в одиночку целую банду разогнал, черт возьми! Какие еще ему нужны основания⁈

— А те, кто прислал нам ту… особую информацию про Разумовского, — Киселев понизил голос до шепота, оглядываясь по сторонам, — они в курсе этого решения?

Шаповалов и Кобрук мгновенно замолчали.

— Пока нет, — на губах Кобрук появилась хитрая, хищная улыбка. — Я еще не успела их оповестить. Но скоро они будут в курсе. Очень скоро. И очень, очень подробно.

* * *

Молодой сержант полиции сидел на лавочке в пустынном городском парке. День был ясным, но вдруг со стороны реки на город наползла одинокая, тяжелая туча.

Она медленно, как дирижабль, заслонила солнце, и на яркую зелень газонов и блестящую плитку аллей легла внезапная, гнетущая тень.

Стало холоднее. Деревья, еще минуту назад казавшиеся приветливыми, превратились в безмолвных, темных стражей.

Вид у сержанта был уже не такой самоуверенный, как несколько дней назад в камере Борисовой. Руки, лежавшие на коленях, мелко дрожали, под глазами залегли темные тени.

За его спиной, словно тень, отделившаяся от ствола старого дуба, стоял мужчина в длинном темном плаще. Лица его не было видно — капюшон был надвинут так низко, что скрывал все, кроме волевого, чисто выбритого подбородка.

— … если информация от той пигалицы точна, мы все под ударом, — произнес мужчина. Голос был низким, с легкой хрипотцой, спокойным, но от этого спокойствия веяло угрозой.

— Вам виднее, — сержант смотрел прямо перед собой, на пустую аллею, как ему и было велено.

— Она точна? Ты уверен?

Сержант нервно сглотнул. Он понимал, что от его ответа зависит не только исход их операции, но и, возможно, его собственная жизнь.

— Вы же сами дали мне ту дрянь… Сульбирохмию, — голос сержанта дрогнул, но он заставил себя говорить. — Сказали, подмешать в еду. Я действовал строго по вашей инструкции. И болтала она… болтала без остановки. Выложила все.

— Значит, информация верна. Хорошо. Архивариус будет доволен. Ты получишь свою награду, Зуев.

— Подождите, — сержант не выдержал. Он нарушил главное правило — никогда не задавать вопросов. — У меня вопрос.

Мужчина в плаще молча ждал, и эта тишина была страшнее крика.

— Я никак не могу понять… Зачем надо было ту девчонку-медсестру давить? Машиной. Она же просто медсестра.

— Чем меньше лишних свидетелей, тем лучше, — в голосе мужчины не было ни капли эмоций. — Она видела то, что не должна была видеть. Знала то, что не должна была знать.

— Но ведь она жива. А вы же сказали, что операция провалилась, что она мертва.

— Это ненадолго.

Мужчина, не прощаясь, развернулся и пошел прочь, его фигура мгновенно растворилась в вечерних тенях парка, словно ее никогда и не было.

Сержант Зуев остался сидеть на лавочке, чувствуя, как холодный, липкий пот стекает по спине. Он ввязался во что-то гораздо большее и опасное, чем просто грязная работа за большие деньги.

Он ввязался в игру с настоящими монстрами, для которых убийство — это просто пункт в списке дел. И он понял, что из этой игры живыми выходят не все. И он может быть следующим.

Глава 2

Я оставил Ашота, отдав последние распоряжения медсестре, и почти бегом направился в реанимацию. Мысли в голове неслись с бешеной скоростью, выстраивая мгновенный дифференциальный диагноз.

Мозг, привыкший к экстренным ситуациям, работал как отлаженный компьютер, перебирая самые опасные послеоперационные осложнения после такой тяжелой операции.

Так, что там может быть?

Первое и самое очевидное — кровотечение. Из ложа почки, с культи артерии… Соскочила одна лигатура — и он за час нальет себе в живот пару литров крови. Классика жанра.

Второе — несостоятельность швов. Если плохо ушили чашечно-лоханочную систему, моча хлынет в брюшную полость. Это химический перитонит и медленная смерть от сепсиса.

Третье — ТЭЛА. Тромбоэмболия легочной артерии. Лежал, тромб в ноге созрел, оторвался, улетел в легкие. Смерть на месте, даже пикнуть не успеет.

Четвертое, самое коварное — отказ оставшейся почки. На фоне стресса и наркоза она могла не выдержать нагрузки. Если она встала — все, приехали.

Черт, вариантов масса, и каждый — билет в один конец.

Пока я несся по гулким коридорам, меня не отпускало чувство горькой, злой иронии.

Я, лекарь, только что давший клятву отомстить за друга, теперь бежал спасать жизнь его палача. Клятва целителя. Иногда она заставляет тебя делать совершенно абсурдные, нелогичные с человеческой точки зрения вещи.

Например, спасать жизнь отморозку, который превратил твоего друга в беспомощного инвалида.

Я ворвался в реанимационную палату, готовый увидеть пациента в судорогах, без сознания, на грани смерти. Но картина, которую я застал, была совершенно иной и куда более дикой.

Мкртчян не умирал.

Он сидел на кровати, его мощное тело было напряжено, как у быка перед корридой. Одной рукой он уже сорвал с груди датчики ЭКГ, а второй пытался выдернуть из шеи центральный венозный катетер.

Глаза его были безумными, лицо перекошено от ярости. Он орал. Орал как резаный, нечленораздельно, но в его криках отчетливо слышались два слова.

— Меня похитили! Держат в заложниках! Где мои люди⁈ Арсен! АРСЕН!

Две молоденькие медсестры вжались в стену, их лица были белыми от ужаса. Старшая сестра, женщина в летах и с опытом, пыталась его удержать, уговорить, но куда ей против взрослого, разъяренного мужика.

— Вот это приступ, — мысленно хмыкнул у меня в голове Фырк. — Приступ идиотизма острой формы.

Так, стоп. Картина ясна.

Это не хирургия. Это психиатрия. Острый послеоперационный делирий. Психоз.

Зрительные, слуховые галлюцинации, полная дезориентация в пространстве и времени, запредельная агрессия. Классическая триада.

Сейчас он был опаснее всего для самого себя. Этот горячий парень мог одним движением выдернуть ярёмный катетер, получить воздушную эмболию и отправиться к праотцам за десять секунд. И отвечать за это потом пришлось бы мне.

— Артур Мкртчян, — я использовал свой самый властный, командный голос, которым отдают приказы в операционной. — Успокойтесь немедленно. Вы в реанимации Муромской центральной больницы. Несколько часов назад я лично зашивал дыру в вашей почке, пока вы истекали кровью. Внутри вашего живота сейчас —