Топит в тебе - Ана Сакру

Тело сладкое спазмирует. Глохну, слепну и будто выпадаю на миг в темноту.

Сквозь волны кайфа чувствую его беспорядочные финальные толчки. Слышу протяжный стон, и как дергается во мне. А затем меня придавливает тяжестью его тела. Макс роняет голову на подушку рядом с моим виском. Упирается в нее лбом, тяжело дышит через рот, приходя в себя.

Скашивает на меня поплывший взгляд.

– Ты должна была сказать, – облизывает губы.

Молча качаю головой. Я знаю, что ничего бы не было тогда. Я не жалею сейчас.

Макс разглядывает в лунной темноте мое лицо. Протягивает руку и убирает со лба налипшую прядку. Проводит пальцем по брови, виску, скуле, носу, губам. Приоткрываю рот и касаюсь языком подушечки его пальца. Вкус кожи смешан с табаком. Закрываю глаза, всасывая фалангу. Макс шумно выдыхает, убирает руку и вместо этого целует меня в губы, лениво и чувственно.

– Будем еще? Не болит? – интересуется хрипло сквозь поцелуй.

– Мхм…– бормочу, заливаясь краской до самых кончиков ушей от того, что по сути спровоцировала его сейчас сама. В теле жарко.

Еще…Да…

Но тут спальню оглушает мелодия звонка. Макс мгновенно отшатывается.

– Бл…– бормочет, хмурясь.

Скатывается с меня, встает с кровати и роется в джинсах, валяющихся на полу. Наблюдаю за ним, натягивая на голое влажное тело одеяло. Не думаю, кто это может быть так поздно. Плевать…

Сердце заполошно стучит в груди в ожидании продолжения, между ног вязко и чувственно тянет. Макс выпрямляется, поднося трубку к уху. Кидает на меня непроницаемый взгляд и отворачивается, ероша волосы на затылке.

– Да, Люба, что?

5. Лида

Имя Малевич звучит в тишине комнатки жестокой отрезвляющей пощёчиной. Дергаюсь как от удара, внутри мгновенно холодеет.

Сколько сейчас? Два часа ночи? И вот во столько ему звонит она?!

Сажусь и натягиваю одеяло до самого носа. Широко распахнув глаза, наблюдаю, как Макс в темноте, абсолютно голый расхаживает по комнате, слушая какие-то истеричные всхлипы в трубке.

Я не могу разобрать слов, но то, что она ноет – очевидно.

Ну действительно, кому как ни Колобову можно порыдать в трубку после полуночи!

А он ее слушает. Раздраженно трет лоб, на меня не смотрит, будто и вовсе забыл о моем существовании, и терпеливо слушает ее.

Тормозит посреди комнатки, ерошит волосы на затылке, в темноте бледнеет его голый крепкий зад.

– Ты как?…М, хорошо…И как? Сильно?… Люб, сочувствую, но я у Эмиля на даче, не в городе…– сжимает переносицу, – Просто успокойся… А, ты знаешь? Ну так… В смысле в пяти километрах? Я..кхм… Немного занят… – и только тут Макс оборачивается и мажет по мне задумчивым взглядом.

Мои щеки обдает болезненным жаром. "Немного" это про меня?! Сгораю со стыда. Становится неловко и унизительно…

Малевич продолжает истерить в трубку. Макс прикрывает ладонью глаза и снова ходит по комнате. И наконец, тяжело вздохнув, бросает.

– Ладно, скидывай геолокацию. Скоро буду.

Обрубает вызов. Стоит с телефоном, ожидания сообщения от Малевич, судя по всему. А я, оглушенная, молчу.

С одной стороны я жду хоть каких-то объяснений, с другой – они мне даром не нужны. Я уже все поняла.

Грудь теснит ледяными обручами, сердце болезненно отстукивает слабый пульс.

А чего я ждала?

Нет, не ждала ничего. Но все-таки не хотелось сталкиваться с реальностью вот так. Будто котенка в описанный тапок мордочкой ткнули.

– Мне надо уехать, – глухо сообщает Макс, начиная одеваться.

Поджимаю губы.

– Я поняла.

И наверно в моем голосе слишком много едкого сарказма, потому что Макс замирает, застегивая ширинку джинсов, и поднимает на меня взгляд. С секунду молчит, всматриваясь.

– Малевич в аварию попала. Тут рядом. Просит помочь, – медленно поясняет.

– Оу, жива? – спрашиваю без особого сочувствия.

Потому что вряд ли она бы ревела ему в трубку с того света! Да и из кареты скорой тоже. В таких случаях родителям звонят, а не "мальчику на побегушках".

– Да, но тачка в хлам. И испугалась. Плачет.

– Ну если плачет, то конечно, – холодно пожимаю плечами.

У Макса сужаются глаза. Задираю подбородок.

– Ну что застыл? Одевайся. А то не успеешь ей все сопли подтереть, высохнут, – улыбаюсь.

– Знаешь, я тебе ничего не обещал, – дергается его щека.

– И не надо. Мне больше ничего не надо. Можешь идти.

– Даже так? – выгибает бровь, оскалившись, – Ну спасибо, что разрешила!

Рывком поднимает футболку, торопливо натягивает ее, сует в карманы джинсов телефон и пачку сигарет.

– Спокойной ночи, Душка. И поздравляю с первым разом, неплохо было, да? – ехидничает зло в своей обычной манере, заставляя меня всю мгновенно вспыхнуть от удушающей злости. Какая же он сволочь иногда!

– Если что, обращайся, повторим, – выдает Колобов с нахальным вызовом, уже стоя на пороге.

– Много болтаешь. Смотри, чтобы тебя никто не опередил несчастную утешить, – ерничаю я.

Своим выпадом попадаю в цель, судя по тому, как сжимается его челюсть до хруста, а взгляд мысленно обещает меня придушить.

Ну и отлично, ведь мне тоже сейчас больно!

И самое болезненное во всем этом, что я даже не могу Макса по-настоящему винить.

Он действительно ничего мне не должен. Даже объяснять.

Между нами ничего нет. Это была случайность, и она больше не повторится. Я не позволю ей повториться – это слишком обидно и унизительно. Я получила все, что хотела, о чем давно грезила. Но это лишь мои фантазии, а реальность наотмашь бьет меня здесь и сейчас. И я трезвею. Пусть это и больно.

Макс хлопает дверью, уходя.

Слезы повисают на ресницах.

Жадно прислушиваюсь к себе, разбирая чувства на атомы. Чтобы запомнить каждый их оттенок и больше никогда не поддаться им.

6. Макс

Когда добираюсь до места, отмеченного точкой на карте, то уже застаю момент, как Любкин мерседес из кювета достает эвакуатор. Сама Малевич, обняв себя руками и пританцовывая на каблуках от ночной прохлады, что-то объясняет мужику- эвакуаторщику. Гибддшников поблизости не видно, разъехались уже.

Как я понял, Малевич с какого-то перепугу решила обогнать фуру по обочине. А та, не заметив ее, начала прижиматься, и Люба в итоге улетела в придорожную канаву. Водила она всегда отвратно и при этом достаточно рискованно, так что в этой ситуации меня вообще ничего не удивляет.

Кроме одного. Какого хера я сорвался к ней?!

Третий час ночи, меня уже жестко рубит. Завтра дела с самого утра, и… Душка теперь ненавидит меня.

И я